Комендантский час

Они сошли с трамвая и пошли сквериком, пересекая площадь. Миновали особняк, в котором помещался ВОКС, старый собор и вышли в тихий переулок. Потом они долго кружили проходными дворами.

— Здесь, — наконец сказал Харитонов, — пришли.

— Куда?

— К надежным людям. Только помни: народ тут серьезный, чуть что… — он щелкнул пальцами.

— Не учи, — лениво процедил Костров, — не таких видали.

Они вошли в старый, похожий на казарму, дом. Долго блуждали в переплетении лестниц и коридоров.

У двери с вылезшим наружу войлоком Харитонов остановился и постучал в стену.

«Номера нет», — автоматически отметил Мишка.

Они стояли и ждали минуты три. Харитонов занес было руку, чтобы опять постучать, как вдруг из-за двери раздался голос:

— Кто там?

— Свои.

— У нас все дома.

— Егора недосчитались.

Дверь отворилась.

— Один? — спросил тот же голос, показавшийся Мишке необыкновенно знакомым.

— Нет, с хорошим человеком.

Мишка шагнул в темноту квартиры. За его спиной хлопнула дверь. Сразу же вспыхнула лампочка в прихожей. И тут Мишка увидел Резаного. Он стоял, широко расставив ноги в командирских галифе, стоял и улыбался:

— Ну-с, как говорится, гора с горой… Так, что ли, Миша?

— Да вроде так, — Мишка на всякий случай опустил руку в карман.

— Это ты брось, — спокойно, даже слишком спокойно сказал Резаный. — Наган или нож, я не знаю, что у тебя там, не поможет. Да и зачем они тебе, ты же не у чужих людей. Припекло, а, Миша? Ко мне прибежал.

— А куда побежишь, Резаный? Куда? Сейчас время такое: кто к деловым пристанет, у того фарт.

— Это ты прав. Ну что мы стоим? В комнату заходите. Там поговорим, закусим. Время завтрака. Прошу, — Широков приглашающим жестом распахнул дверь в комнату.

Мишка шагнул первым, и сразу чьи-то сильные руки скрутили локти, кто-то невидимый вырвал из кармана его брюк наган.

Данилов

Нет ничего хуже, чем ждать и догонять. Восьмой день люди непрерывно у телефона дежурят, а Мишки нет. Мишка как в воду канул. Ох, нехорошо это. Прямо скажем — плохо… Неужели… Нет, об этом Данилов даже думать не хотел. А вдруг Широков не поверил Мишке? Тогда… Лучше и не думать, что тогда… Но если случилось непоправимое, все равно Данилов в ответе за провал, а, значит, необходимо найти еще одно решение, аварийный вариант, который поможет в ближайшее время обезвредить группу ракетчиков.

Всю эту неделю Данилов мотался по городу. Он с Шараповым объехал почти все предприятия в своей зоне, говорил со многими людьми. Проинструктировал домоуправов и дежурных МПВО. Особенно долго беседовали с мальчишками, эти-то ничего не упустят.

Пока удалось задержать несколько паникеров и двоих неизвестных, пытавшихся во время тревоги разбить склад гастронома на Лесной улице.

Но все это было не главным. Вчера позвонил капитан госбезопасности Королев и передал, что в Москве уже действует хорошо законспирированная группа диверсантов, которой руководит тот самый Отец. Как и предполагалось, группа эта состоит из бывших уголовников.

— Ну, как ваше мнение? — спросил Королев.

— Я думаю, что именно к ним мы и послали Кострова.

— Молчит?

— Пока да.

— Ну а вы думали о худшем?

— Я только об этом и думаю.

— Так что делать будем?

— Я пока знаю только район, в который их привез трамвай. Дальше наши люди не пошли за ними, боялись расшифровки.

— Уже кое-что. Нужно сориентировать общественность.

— Сделано.

— Молодцы. Ты, Иван Александрович, позвони мне сразу, если новости будут.

— Непременно.

Положив трубку, Данилов подумал о том, как меняются люди. После совещания он думал о Королеве как о резком и даже грубом человеке, — и вот, на тебе, того будто бы подменили.

— Он тогда не в себе был, — сказал ему заместитель начальника. — У него семья на Украине отдыхала. Ну, конечно, война — от них ни слуху ни духу. Только три дня назад сообщили, что им удалось эвакуироваться.

Семья… Вот у него отец тоже на оккупированной территории, а он об этом не говорит никому. Он все время гнал от себя мысли об отце. Только ночью да в редкие часы отдыха вспоминал последнюю поездку к родителям, и на душе становилось скверно, тяжело. Он слишком хорошо знал отца, поэтому не искал его среди эвакуированных. Из своего леса старик мог уйти только на кладбище.

— Разрешите войти? — спросил в полуоткрытую дверь Игорь Муравьев. На нем была новая шинель, туго перепоясанная ремнем с кобурой, фуражка. Хромовые сапоги нестерпимо сияли.

— Входи, Игорь, — Данилов удивленно поглядел на него. — Ты куда это?

— К вам.

— Ну, ко мне ты мог зайти менее нарядным. Ты все-таки куда собрался?

Игорь покраснел:

— Я хотел вас об одной вещи попросить… Я… В общем, жениться мне надо.

— Что? — спросил Данилов. — Что ты сказал?

— Женюсь я, Иван Александрович, — пробормотал Игорь.

— Ах, так! То есть как ты женишься?

— Очень просто! — в голосе Муравьева послышалась обида. — Как все, так и я.

— Да нет, ты меня не так понял. — Данилов встал. — Я разве против? Неожиданно как-то.

— Для меня тоже. Да вот в чем дело. Инна с институтом эвакуируется… Мы и решили.

— Это все правильно. Замечательно это. Только я при чем? Если надо тебе уйти, то я отпущу…