Комедия ошибок

Культурный рост Страк-Ойл-Сити на этом не остановился. Американский город не может существовать без прессы; и вот прошел еще год — и в Страк-Ойл-Сити начала издаваться газета «Saturday Weekly Review», то есть «Еженедельное субботнее обозрение», имевшая подписчиков ровно столько, сколько в городе насчитывалось жителей. Редактор этого «Обозрения» был одновременно его издателем и заведующим редакцией, сам его печатал и сам же и разносил. Выполнять последнюю обязанность ему было нетрудно, потому что он, кроме того, имел корову и каждое утро носил молоко по домам. Это, однако, ничуть не мешало ему писать политические передовицы, начинавшиеся примерно так:

«Если бы наш ничтожный президент послушался совета, который мы дали ему в предыдущем номере…» — и так далее, и так далее.

Как видите, в благословенном Страк-Ойл-Сити было все, что городу требуется. К тому же рабочие нефтепромыслов не такой грубый и необузданный народ, как золотоискатели, так что в городе было спокойно. Никто ни с кем не дрался, о линчеваниях и слуху не было, жизнь текла мирно, и один день был как две капли воды похож на другой. По утрам каждый занимался своим делом, вечерами обыватели жгли на улицах мусор и, если не было никаких собраний, ложились спать в счастливой уверенности, что завтра так же будут вечером сжигать мусор.

Единственной заботой и огорчением шерифа было то, что он никак не мог отучить жителей Страк-Ойл-Сити от стрельбы из карабинов по диким гусям, пролетавшим по вечерам над городом. Стрельба на городских улицах запрещена законом. «В какой-нибудь паршивой захолустной дыре — это еще куда ни шло, говаривал шериф. — Но в таком большом городе, как наш, постоянные пиф-паф, пиф-паф! — это же просто безобразие!»

Граждане слушали, кивали головами, поддакивали шерифу, но, когда к вечеру на розовеющем небе появлялись белые и серые вереницы гусей, летевших с гор к морю, все забывали о своих благих намерениях, хватали карабины и опять начиналась стрельба вовсю.

Мистер Дэвис мог бы, разумеется, препровождать виновных к судье, а судья — брать с них штраф. Но не следует забывать, что эти правонарушители, когда заболевали, были пациентами доктора, а когда им нужно было починить или сшить обувь, являлись заказчиками шерифа. И, поскольку рука руку моет, рука руки не обидит.

Итак, Страк-Ойл-Сити наслаждался мирным благополучием. Но неожиданно счастливым дням наступил конец.

Бакалейщик воспылал смертельной ненавистью к бакалейщице, а она к нему.

Тут, пожалуй, придется вам объяснить, что в Америке называется бакалейной торговлей, или, по-ихнему, «гросери». Это — лавка, где продается решительно все; здесь вы можете купить муку, рис, шляпу, сигары, метлу, пуговицы, сардины, рубашку и брюки, сало, семена, ламповое стекло, топор, сухари, тарелки, бумажные воротнички, вяленую рыбу — словом, все, что требуется человеку. В Страк-Ойл-Сити сначала открылась только одна такая лавка. Хозяин ее, Ганс Каске, был флегматичный немец из Пруссии, мужчина лет тридцати пяти, лупоглазый, не тучный, но довольно-таки солидной комплекции. Он всегда ходил без сюртука и не выпускал изо рта трубки. По-английски умел говорить лишь то немногое, что ему нужно было для «бизнеса», а больше — ни в зуб. Торговлю свою он, впрочем, вел умело, и через год в Страк-Ойл-Сити уже поговаривали, что Ганс Каске «стоит» несколько тысяч долларов.

Но вдруг в городе появилась вторая «гросери».

И удивительное дело: хозяин первой был немец, и вторую открыла тоже немка!

Кунегунда и Эдуард, Эдуард и Кунегунда!

Между ними сразу же вспыхнула война. Началась она с того, что мисс Нейман (или, как она себя называла на американский лад, Ньюмен) в первое же утро продала посетителям лепешки из муки, смешанной с содой и квасцами. Наибольший вред это причинило бы ей самой, восстановив против нее общественное мнение, если бы она не утверждала, ссылаясь на свидетелей, что муку для лепешек купила у Ганса Каске, так как свою не успела еще распаковать. Выходило, что Ганс Каске — завистник и негодяй, который хотел сразу же осрамить и погубить конкурентку.

Правда, легко было предвидеть, что две «гросери» будут конкурировать между собой, но никто не ожидал, что соперничество их хозяев перейдет в страшную взаимную ненависть. Ненависть эта скоро дошла до того, что Ганс жег мусор только тогда, когда ветер нес дым в лавку его конкурентки, а конкурентка в глаза и за глаза называла его «этот дачмэн»[4], что Ганс рассматривал как величайшую обиду.

Вначале покупатели только подсмеивались над обоими, тем более что ни Ганс, ни мисс Нейман не умели говорить по-английски.