Комбат

Однажды его напрасно обидели на работе, и он пошел к ней, чтобы найти утешение, — ему надо было рассказать ей все, потому что он знал — она его поймет, Он не задумывался, почему его тянет именно ей рассказать о своей боли. Но тянуло ведь…

Вера жила при школе, в небольшой комнате с отдельным крыльцом, чистой, но бедно обставленной. Казенная кровать, тумбочка, стол у окна да четыре табуретки — вот и вся мебель. Своего еще не нажила, что дали от школы, то и было.

Он пришел очень неудачно — Вера делала уборку. Занавески, накидушки, скатерть, пододеяльник, простыни, только что постиранные, болтались на веревке под окном. Без этой привычной белизны все в комнате выглядело серо и особенно бедно. Сама хозяйка, босая, в ситцевом застиранном, белесом платьице, мыла пол. Услышав шаги, она обернулась и, ойкнув испуганно, торопливо присела на полу так, что и мокрые босые ноги скрыла платьем. Она сидела, вцепившись в подол платья и прижав его к полу, смущенная до того, что слезинки пробились на ресницы. Он стоял, растерянный, не зная, что делать. Как выкатился на улицу, и сам не помнил. Шел прочь, все коря себя: «Какой же я дурак — вперся, не поглядев. А ведь и постучать бы сперва полагалось. Поди-ка, она думает: „До чего же воспитан хорошо — лезет без спросу!“ В глазах у него неотвязно стояло ее лицо, по-девчоночьи пухленькое, от смущения нежно румянившееся. Он видел и теперь ее большие серые глаза, опущенные густые пепельные ресницы, на которых посверкивали слезинки, точно росинки в светлое утро на траве. Он будто впервые видел ее, впервые ощутил, что она ведь тоже девушка, и девушка робкая, стеснительная и очень милая, добрая к нему. И только теперь дошел до него смысл слов, которые он, как-то идя с нею, услыхал случайно:

— Ишь ты, какую обхаживает! Губа-то не дура.

С этого раза им стало труднее друг с другом, смущались оба… А он стал скучать, как не видел ее. Это в душу ему постучалась любовь. Тихонько этак постучала и прошептала — отворяй, пора. Он не мог теперь говорить с нею о делах и лекциях, как прежде. Не мог говорить и о своем чувстве, потому что оно не вызрело еще настолько, чтобы, неудержимо властвуя над ним, само находило и нужные слова, и тот самый единственный тон, который мог выразить все полно и горячо.

Такие вот отношения их длились с пол года. Давно стало признанным, что в деревнях все про всех знают. Их часто видели вместе, видели, как он посматривал на нее, видели, как она отвечала взглядом на его взгляд, видели и слышали, как они увлеченно разговаривали, видели, что заходил он к Вере запросто, знали, что ни тот, ни другой ни с кем больше не встречался. В деревнях, как и всюду, тоже есть собиратели грязи. От них пошел слушок, что раз уж он к ней заходил домой у всех на виду, то уж, знамо дело, поди-ка, не без греха у них. Зайти в дом к девушке без приглашения ее родителей считалось делом невозможным. Тайком, скажем ночью в окно, не видят, и слава богу, куда ни шло, а чтобы у всех на виду— ни-ни! Большинство людей смотрело на их отношения просто: полюбили и хорошо, но чего тянуть? Надо свадьбу.

После этого случая какая-то тень пролегла между ними. Он все больше понимал, что не может без нее, нужно встретиться, объясниться, извиниться наконец. И встреча эта произошла. Она ходила в село в магазин за книгами и возвращалась, держа связку книг. Она шла полевою тропою, вилявшей в колосившейся ржи, только голова была видна. Тропка выводила к опушке леса, а потом опушкою шла к школе. Он глядел на нее, спрятавшись за кустом. На ней было синее платье белым горошком, под ветром так и льнувшее к плотной крепкой фигуре. Ветер вытрепал из волос ее прядку, она трепыхалась по лицу, щекотала — Вера, улыбаясь, ловила рукою эту прядку и прикладывала ее на место. Вдруг она приостановилась, подогнула одну ногу и попрыгала по тропинке, как девочка, играющая в классы. Это настолько растрогало его, что он и думать забыл, зачем ждал ее. Так она и ушла. Но его уже неудержимо влекло к ней, и он решился подстеречь ее на лесной дороге. Это было очень удобно. Лесом он забежал вперед и пошел навстречу, будто шел по своему делу и встретился с ней случайно. Увидев его, она вроде и не удивилась, как ему показалось, только строго посмотрела на него. И он понял, что это так и должно быть. А как же еще после того, что ей из-за него пришлось вытерпеть?

— Понимаешь ли… — забыв и поздороваться, сбивчиво начал он, — я все хочу… Мне как-то неловко… Я ведь не хотел… Люблю я тебя…

— А я знаю, — просто ответила она.

— Знаешь? — удивленно и обрадованно спросил он.

Он говорил ей какие-то слова, но она по голосу, по взгляду его слышала другое: какая ты милая, хорошая, самая лучшая! В ее словах и он явственно слышал: как хорошо, что ты пришел, как хорошо, что ты со мною! Впереди послышались чьи-то шаги, и они оба испугались.

— Так я пойду, — торопливо сказал он.

— Иди, — с благодарностью, что он понял ее, проговорила она.