Комбат

Старшина, смущенный, поправил одежду и попросил:

— Разрешите идти?

— Иди.

Когда он вышел, Тарасов распорядился:

— Выступаем через четыре часа. Это время использовать на отдых. Что у кого еще есть сказать?

— Всем, товарищи, быть с бойцами, — посмотрев на политруков, сказал комиссар.

— Да-да, непременно! Вот ведь чуть не забыл напомнить. И вы, товарищи командиры, имейте это в виду. Поддержать людей словом, устроить ночлег получше, охрану понадежней, ну да сами знаете, что надо. О себе думать некогда, не до себя. Еще что у кого есть?

— Я в порядке сообщения, — начал Волков.

— Да брось ты это, — недовольно заметил комбат, — время ли и место ли сейчас думать, как тебя поймут? Говори прямо.

— Кочергин у меня тактику интересную применил. Располагал взвод в три цепи. Первая, что ближе к противнику, — пожиже, вторая погуще, третья, самая дальняя, еще гуще. При атаке фашистов первая встречала их огнем, две других молчали. Если фашисты не останавливались, первая цепь прекращала огонь и отходила назад. Ее прикрывала огнем вторая цепь. Потом обе цепи смыкались, и огонь усиливался. Если и это не помогало, все отходили к третьей цепи. Увеличивается дальность огневой мощи взвода, фашистам приходится идти большее расстояние под непрерывным, усиливающимся огнем. Создается впечатление, что чем дальше они продвигаются, тем с большими нашими силами имеют дело.

— Молодец, Кочергин, право, молодчина! — воскликнул Тарасов. — Ишь ведь каков! А вроде, и слова от него не дождешься. Передай ему спасибо.

14

Оттого, что все произошло так неожиданно, в спешке все предусмотреть было некогда. Теперь оказалось, что продовольствия в запасе почти нет. Много ли можно было унести на себе? Да не очень-то над этим и думали— надо было взять как можно больше патронов и гранат. В поселке продовольствия не нашли. Старшины все подсчитали и учли. Всем выдали по два сухаря и по брикету пшенного концентрата на двоих. Посытней накормили только раненых.

Новый ординарец, молодой боец был вроде и ловкий парень, но все не Никитич. Когда ротные ушли и выпало время перекусить, Тарасову показалось, что он копается слишком долго.

— Ну чего ты ходишь, как телок! — сердито прикрикнул он.

Ординарец молча снес обиду и забегал быстрее. Когда он поставил на стол кашу в котелке и кипяток в чайнике и тотчас вышел на волю, чтобы сменить стоявшего в карауле ординарца начальника штаба, комиссар, пользуясь тем, что в подвале остались только он, комбат и начальник штаба, сказал:

— Тебе, Коля, сейчас лечь отдохнуть надо. Мы хоть перед выступлением поспали, а ты вторую ночь на ногах встречаешь. Поотойди малость…

Тарасов понял, что скрывалось за словом «поотойди»— комиссар был недоволен его отношением к ординарцу. Он ничего не ответил, но только теперь ему стало неловко, нехорошо. Весь день, как и все, ординарец был в бою, а под вечер, когда бой уже затихал и выпало время передохнуть, его взяли на эту новую службу. С ординарцем комиссара и начальника штаба они сумели оборудовать, хоть как-то, в этом подвале место для штаба, нашли мебель, печурку, сготовили поесть и теперь несли караульную службу. Новому ординарцу сегодня досталось больше, чем другим бойцам, и сердиться на него было нечего.

«И откуда это у меня — помыкать человеком? — даже с удивлением на себя подумал Тарасов. — Неужели от власти порчусь? Сроду боролся с такою пакостью в себе, и на тебе! Давить это в себе надо, давить всеми силами! А так ведь куда же уйти можно?»

— Ты чего же это? Давай, давай, не отставай! — видя, что он ест как-то вяло, проговорил комиссар.

— Перетерпелось, что ли, да и в голове то одно, то другое… — признался Тарасов.

— Только бы не вызнали, сколько нас тут, — высказал свою тревогу начальник штаба.

— В плен я не видел охочих сдаваться, — сказал комиссар.

— И я не видел. А если раненого кого схватили? Уж больно они старались пленного взять. Ничего не жалели для этого.

— Ни один не выдаст, я верю в это! — твердо сказал комиссар.

— Верить надо, но надо знать, — возразил Тарасов. — Язык нужен. Пойдем к разведчикам.

Разведчики помещались в подвале соседнего обгоревшего дома. Проскочив бегом те несколько метров, что разделяли дома, он долго шарил по стене, отыскивая прорубленный разведчиками лаз. Потом, согнувшись, оттолкнул какую-то тряпку, закрывавшую этот вход в подвал, наступил кому-то на ногу, шагнул в сторону и наступил еще на кого-то. Но ни ворчанья, ни обычной в таком случае брани — люди спали, как мертвые.

Они спали прямо в подвальной пыли, кто как успел приткнуться. Один, видать дневальный, сидел, обхватив руками автомат. На ступеньке лестницы, ведущей к потолочному люку, коптился хлопьями кусок телефонного провода.

— Вы что же жжете, а? — скорей с удивлением оттого, что тот самый провод, который вызвал столько неприятностей на совещании, тут просто сжигают, спросил Тарасов.

— Так его в сарайке до черта, товарищ старший лейтенант.

Тарасов обернулся к комиссару, без слов говоря: «Вот послушай, а у связистов, видите ли, нет!»

— Да, — проговорил комиссар, покачав головой.