Командиры седеют рано

– Понимаешь, прислали к нам солдата, а он… - И Алексей Николаевич рассказал жене о Паханове. - Парень очень сложный, - задумчиво заключил он. - Но раскусить его можно. У каждого человека есть какое-нибудь увлечение или тяга к чему-то - рисование, охота, коллекционирование. И у Паханова тоже должна быть страсть. Ведь он юноша.

Жена покачала головой:

– Тебе это очень нужно? Ты обязательно возьмешься его перевоспитывать?

– Возможно, - думая о своем, ответил Миронов.

– А почему бы тебе не поступить с ним так же: тебе подсунули - и ты отдай.

– Чему вы меня учите, леди! - шутливо воскликнул Алексей Николаевич.

– Я желаю тебе только добра, Алеша.

– А давай, дружочек, мы пожелаем добра еще одному человеку! Неужели тебе не хочется, чтобы еще одним хорошим юношей стало на свете больше?

– Так дело скоро дойдет до того, что станет одним полковником меньше.

– Дружочек мой, зачем такие крайности? Я здоров, как лев. Хочешь, тебя подниму?

Миронов подступил к жене, шутливо выпятив грудь и полусогнув руки, как маршируют по арене цирковые борцы.

Лидия Владимировна засмеялась:

– Нет, Алексей, я говорю серьезно.

– Я тоже. Воспитывать людей - дело наисерьезнейшее!

Миронов взял жену под руку:

– Пойдем, старушка, перед сном погуляем? И я тебе выскажу кое-какие соображения об этом человеке.

5

ЧП есть ЧП, и о нем полагается докладывать. Миронов на следующее утро посоветовался с заместителем по политической части подполковником Ветлугиным.

Белобрысый, голубоглазый, похожий на финна, замполит ночью приехал с совещания в округе. О происшествии он еще не знал. Выслушав рассказ Миронова о Паханове и его соображения насчет того, как быть дальше с нарушителем, Ветлугин сказал:

– Плохо, что мы не выявили Паханова до того, как он совершил проступок. Я прошляпил…

Миронов предложил:

– Я постараюсь разобраться с ним до конца, а потом посоветуемся, с чего начинать. Прошу вас, Иван Григорьевич, провести беседу с молодыми офицерами об индивидуальном подходе. Лобода вот не все правильно понимает, и, видимо, не он один.

6

Днем поговорить не дадут. От подъема и до отбоя ждут люди с неотложными делами. Звонят телефоны, приходят срочные бумаги. Полковник дождался, когда полк затихнет, и велел привести Паханова.

Прошло двое суток после их первой встречи. Одну ночь полковник провел на стрельбах, другую - на ротном тактическом учении. Сегодня он свободен. Работа и личные дела, служебное время и отдых у Миронова слились в единое понятие - жизнь. Он работал дома и отдыхал в кругу солдат. Служебные дела, по каким-то особым признакам, им разделялись на официальные и личные. Дело Паханова, например, относилось к личному, и поэтому Миронов считал, что будет заниматься им в свободное время.

– Ну как? Сидишь? - спросил Миронов Паханова, отпустив конвоира.

– Сижу.

Сегодня полковник был подготовлен. Не то чтобы план какой написал, а просто обдумал предстоящий разговор, наметил определенные повороты, расставил подводные камни, о которые Паханов должен был стукнуться. И так, чтобы запомнилось.

– Я тебе прошлый раз о Сеньке говорил, помнишь?

– Помню.

– Вот письма его принес. - Миронов достал из стола пачку писем с яркими иностранными марками. - На, почитай, времени у тебя сейчас много.

Паханов взял письма. Скосил глаза на усатого короля на марке в углу конверта. Прочитал обратный адрес - Калькутта. «Скажи пожалуйста!» - прочитал Миронов на его лице.

– Ты на меня обиделся в прошлый раз за то, что я тебя мелким воришкой посчитал, а ведь я прав!

Паханов положил письма на край стола. Что еще скажет полковник? Миронов втягивал Паханова в разговор.

– А знаешь почему?

– Почему?

– Фамилия у тебя странная, Паханов. Блатная фамилия. Сразу настораживает. Крупные жулики под такими фамилиями не живут.

– Был я и Кузнецовым… Разиным… Аванесовым… - медленно выдавливал из себя Паханов. - А Паханов - это моя настоящая фамилия. По метрикам.

– А ты, Жора, любил кого-нибудь? - неожиданно по имени назвал Миронов Паханова.

Паханов сжался от этой ласки, словно черепаха в панцире, когда она чувствует опасность; сказал насмешливо:

– Нет, я баб презираю. Не люди они - шестерки.

Жорка Паханов врал, но Миронова ему было не провести. Есть у парня что-то затаенное, в глубине сердца. И уж, конечно, не собирается посвящать в свою тайну его, полковника Миронова.

– Ну ничего, еще полюбишь. - Миронов сделал вид, что поверил. - Удивительное это чувство - схватит тебя, закружит. И ходишь ты пьяный от счастья. Хочешь, расскажу, как я первый раз влюбился? - вдруг спросил полковник.

В Жоркиных глазах за настороженностью проглядывала ирония. Миронов все-таки стал рассказывать: