Командиры седеют рано

Идти было трудно. Окружала сплошная темень. Крутые склоны барханов то неожиданно обрывались под ногами, то вставали на пути мягкой сыпучей стеной. Скользя вниз и карабкаясь вверх на четвереньках, солдаты упорно продвигались вперед. Песок, набившийся под одежду, ощутимо струился между лопатками. Панаеву иногда казалось, что они не выдерживают направление и давно уже сбились. Он предлагал остановиться и ждать рассвета. Но Яновский настойчиво уверял:

Идем правильно. Я заметил — барханы вытянуты полумесяцами с запада на восток. А мы их все время поперек пересекаем. Значит, идем точно.

Через три часа путники сели отдохнуть. Открыли банку консервов из неприкосновенного запаса.

Ели, укрываясь от песка палатками. И все же тушенка хрустела на зубах, будто перемешанная с толченым стеклом. Ели только потому, что надо было поддержать силы. Запили из фляги Панаева и пошли дальше.

Чем ближе к рассвету, тем труднее становилось идти. Солдаты изнемогали от усталости. Все медленнее и медленнее карабкались они на очередной бархан.

Ветер не утихал. В хорошую погоду в четыре часа уже начало бы светать, а в этой песчаной метели только чуть посерело. Надеясь на желанный отдых впереди, солдаты шли из последних сил. Им казалось, что они борются с песком и шагают бесконечно долго, но часы не спеша отсчитывали час за часом, и каждый последующий казался путникам несравненно длиннее предыдущего.

В шесть утра Панаев выбрался на вершину высокого бархана и остановился. Он смотрел куда-то в сторону.

— Ты чего? — спросил Яновский, уклоняясь от ветра.

— Это же солнце встает! — воскликнул Панаев и показал на пятно в пылевой завесе. Пятно было бледное, как след жира на серой бумаге.

— Солнце… Ну и что же? Пришло время, оно и встает, — ворчливо отозвался Игорь.

— А почему оно поднимается с запада? Если мы идем на юг, то восток у нас должен быть слева.

Страшная догадка словно ток пронеслась в сознании обоих. Солдаты долго молчали, отыскивая хоть малейшую возможность опровергнуть свое открытие.

— Значит, мы шли в противоположном направлении? — тихо спросил Яновский.

Панаев не ответил. Он встал лицом к светлому пятну, потом повернулся к нему спиной. Еще раз проверил и наконец сказал:

— Идем на север. Я же говорил, что мы сбились.

Панаев смотрел на окружающие барханы — все они стояли, обращенные скатами в сторону путников. Куда ни пойдешь, на юг или на восток, — все равно встретишь крутые склоны. Значит, Яновский наврал, что барханы тянутся с запада на восток? Василий быстро взглянул на попутчика, тот понял его мысль и опустил глаза.

Панаев понимал: в создавшейся обстановке вздорить нельзя. Опасность стала еще более реальной. Тут не до споров.

— Сколько же мы прошли в этом направлении и где сейчас находимся? — задумчиво спросил он.

Яновский был подавлен. Молчал. Лицо его осунулось. Брови, ресницы и волосы, видневшиеся из-под панамы, поседели от пыли.

— Если мы сбились сразу же и шли на север шесть часов, то прошли километров двадцать пять, — размышлял вслух Панаев. — Шли мы быстро и без отдыха. Значит, теперь находимся от дороги километрах в пятидесяти. Это на три дня пути. С одной флягой воды мы такое расстояние не пройдем. Самое страшное, что мы ушли из района, в котором нас будут искать!

Яновский подошел к Василию. От спеси и гордости не осталось следа. Ровно, как говорят хорошие товарищи, он предложил:

— Мне кажется, нужно немедленно идти назад и, ориентируясь по солнцу, вернуться в район учений.

— Да, это, пожалуй, самое разумное решение, — согласился Панаев. — Но мы очень устали. Через несколько часов начнется жара. Далеко не уйдешь. Мне кажется, правильнее — лечь отдыхать, поесть, поспать, а ночью проделать обратный путь. Воды маловато, но, если пролежать весь день без движений, я думаю, перетерпим.

Яновский, будучи по характеру человеком более порывистым, хотел бежать от опасности немедленно же. Он не привык к расчетливости. В жизни ему все давалось легко. И сейчас он попытался настаивать на своем:

— А может, пойдем назад сразу? Будем идти, пока прохладно. Где застанет жара, там и ляжем.

— Нет, надо беречь силы, — возразил Василий и стал оглядывать окружающие барханы, где бы расположиться на отдых.

Песчаные холмы здесь почти все были голые. Это также подтверждало, что солдаты ушли в глубь пустыни.

Спустившись в котловину, Панаев сказал:

— Давай сделаем навес и спрячем от солнца головы.

Яновский огляделся — натянуть плащ-накидки не на что, поблизости ни одного кустика.

Панаев снял вещевой мешок, положил его к ногам. Достал шуршащую зеленую накидку и стал привязывать ее угол к стволу автомата. Накидка забилась на ветру, издавая своеобразный хрустящий звук.

Игорь понял: Василий хочет использовать автомат как подпорку. Он тоже начал было прилаживать свою накидку, но товарищ его остановил:

— Крепи другой угол к своему автомату. Будем ставить одну. Порознь ничего не выйдет.