Командировочка

Майор Юра: Кто вами руководит?

Зонов: Все что здесь происходит – моя личная инициатива. Содействовать же мне дали согласия все учреждения, в которых вы работаете. После того, как я представил документы из Академии наук и заручился поддержкой Министерства обороны и ФСБ.

Борис Яковлевич: Ближе к делу. Зачем мы здесь?

Зонов (массируя обмороженные пальцы): Очень жалко расставаться с идеей, сулившей большие результаты. Второй раз мне уже не пробить всех инстанций.

Сан-Саныч (как всегда ехидно и пискляво): Григорий Ефимович, мы понимаем вас. Но помочь, увы, ничем не можем.

Зонов: Коротко. Идея моя состоит в том, что в наших научных учреждениях скопился огромный творческий потенциал, не имеющий практически никаких перспектив на реализацию. Я говорю о так называемых «неудачниках», чудаках, дурачках. Наука обескровлена. Кто-то ушел в бизнес, кто-то торгует на рынке. Остались лишь те, кто не желает или не может изменить себя. Но они никому не нужны. Исторически сложилось так, что воплотить свои идеи в жизнь может у нас лишь горстка ученых, так или иначе добившихся определенных высот…

Борис Яковлевич: И это логично. Ведь на высотах люди оказываются благодаря таланту, работоспособности.

Вокруг зашумели, заспорили, кто-то отреагировал горьким смешком. Зонов же покачал головой и стал говорить дальше:

– Самый подлый вид рабства – рабство, принимаемое с благодарностью. Как видите, ваши коллеги не согласны с вами. Опыт показывает, что в продвижении к «высотам» не менее, нежели талант, важны способности к плетению интриг, отсутствие принципов, связи, иногда случай, иногда внешность и многое другое. Я лично не вижу, как с этим бороться.

Жора: Выходит, все наши директора и профессора – подлецы и дураки? Так что ли?

Зонов: Нет, среди них встречаются порядочные и неглупые люди. Но это, скорее, исключение, чем правило. И на каждого такого приходится добрая сотня не менее талантливых мэнээсов, которые мэнээсами и останутся, мэнээсами и умрут. И уверен, любой из вас знает хотя бы одного спившегося гения. Но еще больше даже не тех, кто спивается, а тех, кто смиряется. Кто превращается в ноль. Дай им средства, возможности, людей, они все равно ничего уже не сделают. Они привыкли сознавать себя нолями в той системе, которая их к этому привела. Их таланты заблокированы сознанием собственного ничтожества. Это – вы.

– Ёлки! – стукнул себя по лбу носатый, нехарактерно для него оживившийся Псих. – И вы решили изъять нас из привычной среды, собрать вместе, дать все для работы и поддерживать в состоянии неопределенности, странности, непривычности. Дерзко!

Зонов: Но я не предполагал, что вы так скоро сумеете организовать «освободительное движение». Я с радостью наблюдал, что многие из вас принялись за работу, но по моим наблюдениям никто, кроме Юрия Николаевича не довел ее до конца. Да и это-то я узнал только что. Испытал на себе. (Он продолжал массировать обмороженные пальцы). А значит меня ждут неприятности.

Жора (с пролетарской иронией в голосе): А чего, мужики, может останемся здесь, а? Пожалеем дядю Зонова? – (И, повернувшись к Зонову.) – Идешь ты пляшешь вдоль забора и болт ворованный жуешь!..

Зонов (подчеркнуто сдержанно): Если бы вы и остались, теперь, без того психологического настроя, который я вам задавал, без ощущения экстремальности ситуации, вы бы работали здесь точно так же, как в своих полумертвых НИИ – безрезультатно.

Борис Яковлевич: Кто вам отстроил этот концлагерь?

Зонов: Это склады одного закрытого предприятия. Предприятие свернули, а здесь все пока осталось – забор, КПП, вышки… Больше меня, конечно, сюда не подпустят. У нас ведь только победителей не судят.

Сан-Саныч: Выходит, вы и сами – неудачник. Добро пожаловать в родную компанию.

Зонов: Да, это был мой единственный шанс. Авантюрный, но шанс. И я упустил его.

Сан-Саныч: Я не хотел бы хоть чем-нибудь помочь вам оправдать это ваше хулиганство, но не могу не заметить: рассчитали вы все правильно. Видели дыру в стене? А ведь мы ее не проламывали. Мы вытравили ее специальным веществом за какие-то две-три минуты. Мое изобретение, сделанное здесь, стоит дорого.

Майор Юра: А чего вы так пренебрежительно отзываетесь о моем рефрижераторе? Я на него полжизни угробил. Да за такой патент за рубежом глотки друг другу будут грызть.

Моложавый брюнет-социолог: Я был уверен, что ваш эксперимент носит чисто социологический характер и решил вести наблюдения параллельно. И вот у меня готова стройная теория поведения замкнутой группы интеллигентов. Не бог весть что, конечно, но эта теория поможет разобраться кое в каких исторических неясностях.