Командировка в ад

— Хорошая мысль, — одобрил Несвицкий. — Вы же прекрасно знаете, что сербский грипп вызывается вирусом, выведенным в лаборатории БиоМеда в качестве биологического оружия, и он распространяется зараженными комарами. Думаю, у них есть еще сотня-другая тысяч инфицированных куколок. Если герр Розенберг настаивает, их можно доставить в центр Берлина и выпустить.

— Найн! Невозможно! Это же катастрофа! — воскликнул немец.

— А что такого? — хмыкнул Несвицкий, после чего сказал ужасные слова, Милица совершенно не ожидала услышать их от доброго, отзывчивого человека, готового на многое ради других: — Подумаешь, околеет сотня-другая тысяч германских засранцев, планета чище станет. Вы же именно так решили поступить с сербами, затеяв здесь игрища с биооружием?

Своим выпадом «доктор Микола» шокировал присутствующих, похожий на страхового агента покраснел, не похожий — побелел.

— Что вы себе позволяете⁈ — проблеял первый, даже не пытаясь отрицать испытания бактериологического оружия, настолько его выбила из колеи инициатива устроить маленький берлинский геноцид. Никакого уважения к самой цивилизованной нации Европы!

— Я позволил себе расставить все точки над «i», — хладнокровно сказал Несвицкий. — А этих людей пригласил, чтобы они видели своими глазами и слышали своими ушами — в дни бедствия и страшных потерь, затронувших почти каждую семью, траханое кайзеровское правительство присылает не помощь, а любопытствующего докторишку, вопрошающего: как это вам удалось самим выкрутиться. Отвечаю: и дальше удастся, если самая дикая, нецивилизованная нация мира не будет присылать сюда свою отрыжку в виде вас шестерых. Проваливайте!

Несвицкий добавил бы сербское «брэ», но поскольку разнос устроил по-немецки, использовал казарменное ругательство. Извинился перед фройлян, когда германская парочка вылетела из кабинета, словно пробка из бутылки шампанского.

— Но ты же не думаешь так на самом деле? — не сдержалась Милица. — Устроить эпидемию у немцев?

— Естественно, нет, — пожал плечами Николай. — Подавляющему большинству берлинцев, я уверен, глубоко плевать и на превосходство их «высшей расы», и на политику кайзера. Живут себе и живут, убивать их не за что. Но этому индюку надо было дать знать — вы здесь ничто, поэтому собирайте манатки — и дуйте в обратный путь.

Лица присутствующих разгладились. Демарш доктора, едва не причисленного к лику святых, показался высокопланинской элите несколько чрезмерным.

— В полной изоляции мы долго не протянем, — реалистично заметил банкир. — Мы неплохо обеспечены продуктами, но людям нужно и другое.

— На изоляцию мы обречены, пока летают зараженные комарихи, — ответил ему полицейский. — А не от того, что наш спаситель послал берлинскую рожу на половой орган. Вот прямо сейчас меня волнует иное. Друже Микола, парочка, которую ты отшил, похожа на обычных медицинских чинуш. А четверо других — волчары. Служба безопасности, спецназ, кто-то точно из них. Тебе нужна охрана.

— Со мной постоянно двое.

— Мало! Зайди в околоток. У меня запасены бронежилеты от тех веселых парней, что сидят у хорватских товарищей. Кроме того, будем следить за передвижениями фрицев. Завтра попытаюсь их выставить вон.

Обер-лейтенант Франц Зейдлих обладал неплохой зрительной памятью. Когда к центральной больнице бановины проследовал невзрачный усатый тип, благодаря шайкаче на голове сливающийся с местными, в голове словно щелкнуло невидимое реле. Этот деятель, перед которым местные снимали шапки и отвешивали поясные поклоны, определенно мелькал в каких-то сводках. Убрать бы головной убор и темные очки…

Отправив пару человек на разведку обстановки — в полицейский околоток, к лейтеру и в хорватскую роту, Зейдлих забрался обратно в вэн и извлек из сумки новейшую цифровую камеру. Прикрутил подходящий объектив. За такой аппарат любой репортер отдал бы душу дьяволу.

Примерно минут через сорок из стеклянных дверей больнички выскочил Розенберг, злющий до истерики, за ним плелся второй медик. Не обращая внимания на машины, оба направились к ближайшей кафане, наверно — опрокинуть по рюмке ракии. Лекарство от стресса, полученного в больничке, требовалось берлинцам немедленно. Значит, план А провалился с треском и без бюрократической волокиты, поэтому запускается план Б — силовой.

— Герр обер-лейтенант! Они зашли в кафану «У Цили», даже не посмотрели на вывеску. А Розенберг — такой юдофоб… А, шайзе! — ефрейтор Шольц смачно хлопнул себя по шее.

— Репеллентом мазался? — спросил Зейдлих.

— Да, герр обер-лейтенант. Все равно жалят, жидки кусачие…