Командировка на дуэль

Надеин В.

Командировка на дуэль

Фельетоны

ДАЮТ ЛИ ЮНОШАМ ПОЛКИ?..

В минувшем году сын наших знакомых не прошел по конкурсу в институт. Он рассказывал об этом спокойно, без надрыва, потому что твердо установил для себя главную причину этой неудачи.

Ну и правильно, и ни к чему рассматривать такое событие, как повод для многомесячной истерии. Прискорбно? Да… Но жизнь не кончается, и позора в этом никакого нет, ибо никто и никогда не считал, что в институт попадают хорошие люди, а за бортом его остаются плохие. Более того, я бы не осмелился утверждать, что студентами становятся умные, а удел глупых — законченное среднее образование. Конечно, у тех, кто доказал свое право быть студентами, есть бесспорные достоинства. И я ничуть не ставлю их под сомнение — я лишь подчеркиваю, что проходной балл нельзя считать непреходящим водоразделом между просвещенностью и невежеством.

Так вот, я был бы склонен объяснить душевный покой не прошедшего в институт юноши похвальной рассудительностью, если бы не названная им причина. Эту причину он видел во внезапной командировке отца. Отец уехал в заграничную командировку и не успел поговорить с кем следует.

— И это все?

Он пожал плечами:

— Разве мало?.. Но я понимаю: он не мог не уехать. Такая у него работа — ничего не поделаешь…

Ничего не поделаешь!.. Он говорил об этом с интонацией рыбака, застигнутого непогодой. Все было подготовлено к успешному лову: прекрасные блесны, острые крючки, багровый мотыль и овсянка, приправленная анисом… Не в чем винить себя, и бессмысленно ругать стихию… Такая работа: надо было уезжать!..

— Но ведь ты-то никуда не уезжал!

Он посмотрел на меня снисходительно и проговорил с укором:

— Мне семнадцать лет…

— Прекрасный возраст! В твои годы…

— Аркадий Голиков был командиром полка — вы это хотели сказать?

— Нет, — смешавшись, соврал я, потому что хотел сказать именно это. — Но в конце концов…

— Аркадий Голиков, будущий писатель Гайдар, жил в другое время — это раз. А во-вторых, дайте мне полк, тогда посмотрим.

Милый юноша, он всерьез считал, что полки дают. Судя по его чистым, не замутненным сомнениями глазам, ему и в голову не приходило, что полки не дают — их берут. Смелостью, отвагой, мудростью, знаниями, уважением к людям и уважением людей, личным примером, глубокой преданностью той идее, ради которой полк идет в бой и на смерть. Он думал, что сначала дают полк, а потом смотрят, что из этого получится. В жизни происходит как раз наоборот: сначала придирчиво смотрят, а уж потом вручают полк.

Жизнь вообще мало напоминает отдел кадров, откуда в назначенный срок поступает повестка о том, что отрочество окончилось и наступила зрелость. Жизнь не любит рассылать повесток, потому что она не бюрократка.

Невозможно проснуться однажды утром, почистить зубы, вымыть уши и вдруг почувствовать, что ты готов к великим свершениям. Проснувшись однажды утром, можно лишь почувствовать, что хочется чего-нибудь вкусненького. «Тот, кто с детства знает, что труд есть закон жизни, кто смолоду понял, что хлеб добывается только в поте лица… тот предназначен для больших дел, ибо в нужный день и час у него найдется воля и силы для свершения их». Так писал Жюль Верн о своем пятнадцатилетием капитане, о Дике Сэнде, который «был уже взрослым, когда сверстники его оставались детьми». Но всего полезнее это осознать тем, кто остается ребенком, когда сверстники его уже взрослые.

Логопеды утверждают, что тот, кто не научился к шести годам выговаривать звук «з», не научится этому и к шестидесяти. Не так ли упустивший время стать мужчиной рискует навсегда остаться мальчиком? Мальчиком седовласым, мальчиком женатым, мальчиком, имеющим своих мальчиков, и все-таки юнцом, лишенным того единственного свойства, которое отличает зрелый характер гражданина от духовной желеобразности неизбывного иждивенца, — чувства личной ответственности.

С древних времен гарантией от такого малопривлекательного состояния был труд — испытанный, надежный способ нравственной самоподготовки, воспитания ответственности. Я имею в виду именно труд, а не те наивные уроки труда, которые в некоторых школах далее у третьеклашек вызывают ощущение несерьезности, игрушечности происходящего, уроки, где, изъясняясь языком экономистов, стоимость не столько производится, сколько изводится.