Командировка

Девица Алена за ужином сидела напротив меня, и я сколько угодно мог любоваться ее гладкой кожей, сияющими глазками и вздернутым носиком. Лина Петровна заботливо и рьяно подкладывала мне жирные куски баранины (расправляясь со второй тарелкой, я поймал на себе презрительный взгляд Алены), и вскоре я ощутил, что попал в семью, где царят покой, довольство и беспечность. Владлен Осипович, оживясь, рассказал полупристойный анекдот из ковбойской серии, чем ужасно развеселил Лину Петровну; благодарный за ужин, я напрягся и вспомнил пару анекдотов про пионера Вову, хозяйка чуть не подавилась печеньем, и ее пришлось отпаивать холодной водой. Алена нахмурилась, сказала:

— Какие пошляки мужчины, мамочка! Ну что с ними делать?

После ужина Владлен Осипович пригласил меня в свой кабинет, усадил на кушетку и деловито осведомился:

— Чем занимаетесь, Виктор?

— Да так. Диссертацию стряпаю.

— Где? Какая тема?

— Там–то и там–то. Тема довольно модная — организация науки. А вы чем занимаетесь?

И тут я узнал, что Перегудов — зам по науке в институте, куда я трижды пытался попасть, но безрезультатно. Видно, это судьба посадила в мой автобус расшалившегося алкоголика.

Уходил я от Перегудовых в десятом часу, довольный, обнадеженный, с телефоном в кармане и с приглашением звонить в любое время дня. Дежурная любезность, никого ни к чему не обязывающая, но я уже догадывался, что ей воспользуюсь. Мне было тридцать лет в ту пору, и я искренне полагал, что лет семь своей жизни выкинул псу под хвост. Ох как я спешил в то время, как упоительно торопился! И мама еще была жива.

Алена вышла вместе со мной, сказав, что ей надо к подруге. Вместе мы дошли до автобусной остановки.

— Вы правда маму сегодня спасли?

— Ерунда. Она преувеличивает.

— Знаете, она у меня беззащитная, как ребенок. Я всегда за нее боюсь. Она только с виду такая… активная.

— Все женщины беззащитные. Но живут дольше мужчин, заметьте.

— А вы не пошляк?

В мерцающем свете фонарей, в двух шагах от остановки я притянул ее к себе и поцеловал в щеку. Я спешил, очень спешил в ту пору.

— Понятно, — оценила Алена. — Вы считаете себя неотразимым сердцеедом. Но учтите, со мной этот номер не пройдет. Тут будет осечка.

Из автобуса я ей послал воздушный поцелуй, и Алена в ответ постучала себя кулачком по лбу.

Спешить–то я спешил, но беспорядочно и неуклюже, по–щенячьи, и похож был на человека, который ищет адрес, не зная ни улицы, ни номера дома. Много нас таких рыщет, — больше, чем кажется с первого взгляда.

Вот и тогда я сразу решил, что мне нужен Перегудов, драгоценен Перегудов — его поддержка, протекция, — а вместо этого связался с Аленой и чуть было на ней не женился. Само собой, ухаживая за дочкой, я не мог пойти работать под началом ее отца. Одна мысль об этом была мне отвратительна.

И не любил я Алену, нет. И она меня не любила.

На грош у нас было любви, а поди ж ты, затянулась карусель на год. Как проклятые вертелись мы друг возле друга, бесясь, изнывая, с каждой встречей отталкиваясь все дальше, одинаково не умея оборвать резиновую нить, которая случайно связала нас в первый вечер. Чудно́: чем тоньше и длиннее вытягивалась эта нить, тем крепче она нас удерживала. С Алены какой спрос — девчонка, соплюшка, второкурсница с претензиями, но я–то, я–то, взрослый балбес. Мечтал о подвигах, о славе и легко транжирил время на дешевые романы, точно собирался прожить по крайней мере три жизни. Зимой мы ходили с ней в театры, в консерваторию, я познакомил ее с мамой, летом объездили всё Подмосковье, на всех пляжах валялись пузом кверху. Я из кожи лез, чтобы доказать Алене, какой я гениальный, какой удивительный, а она напрягала все силы своего ядовитого ума, чтобы меня в этом разуверить. Мы так увлекались поединком, что забывали целоваться. Какое там! Надо же было сначала выяснить, кто она и кто я.

Алена была благородным существом, но меня не любила.

Как–то в Химках нас застала страшная гроза, с градом, чуть ли не с камнями, посыпавшимися вдруг с неба. Мы спрятались под пляжный грибок, а были в ссоре, поэтому боялись прикоснуться друг другу и мерзли поодиночке. Поссорились мы только что из–за разногласий по поводу парапсихологии. Алена знала, что я интересуюсь оккультными науками (а точнее — секретом их жизнестойкости), и, конечно, не преминула высказаться в том смысле, что все образованные, но бездарные людишки непременно с воплями поддерживают каждое новомодное течение в науке, точно так же, как женщины, не сведущие в эстетике, слепо подчиняются любой моде, даже во вред себе. Я мягко возразил, что новизна тут ни при чем, потому что оккультные науки и философия мистиков возникли на заре цивилизации. Этой поправки оказалось достаточно, чтобы Алена перешла на личности и в сотый раз описала мне, кто я есть на самом деле, а не в собственном воображении.