Командир Браге

Ей показалось, что подвох есть. Но в чем, она даже представить себе не могла. Тем не менее про ночной бой рассказала.

– А ведь хороший маневр! – похвалил ее Кондратьев.

– Ну, не скажи! – возразил ему Марков. – Это вот Елизавета Аркадиевна смогла, а большинство капитанов угробятся, если попробуют. Ты представляешь, какое тут требуется пространственное чутье?

Завязалась дискуссия. Адмиралы живо обсуждали тот Лизин маневр, когда она положила бриг на борт, и другие детали боя, а заодно и вообще злободневные вопросы тактики тяжелых кораблей. О Лизе словно бы забыли, но она не сомневалась – помнят, и, как вскоре выяснилось, не ошиблась.

– Как думаете, Елизавета Аркадиевна, – повернулся к ней Марков, – вы медицинскую комиссию пройти сможете?

– А смысл?

– Вернуться в строй, перейти в активный резерв.

– Активный резерв…

Звучало заманчиво. Резервисты первой волны действительно рассматриваются как находящиеся в строю.

– О чем конкретно мы говорим, господин адмирал?

– О «Вологде».

«“Вологда”? Серьезно?» – ее словно жаром обдало. Дай бог, чтобы собеседник не заметил, но в виски ударило не по-детски, и судорога прошла от поясницы до плеч.

«Вологда» – артиллерийский крейсер 1-го ранга, и назначение на него означало неслыханный карьерный взлет. Впрочем, это на первый взгляд. А на второй – крейсера типа «Псков» уже «старые старички» и все, как один, находятся на консервации.

«На консервации… Даже так?!»

– Мы что, к войне готовимся? – прямо спросила Лиза.

– Мы всегда к войне готовимся! – хмыкнул Кондратьев.

– Да, Елизавета Аркадиевна, готовимся, – подтвердил Марков. – К большой войне. Так что резерв может очень скоро понадобиться. На «Вологде» сейчас полным ходом идет ремонт, проводится частичная реконструкция. Оптимизируем машину, ставим радиоискатель и автоматические пушки. В общем, подтягиваем ветерана под новые стандарты. Скорость и высотность, конечно, от этого сильно не изменятся, но броня и главный калибр все еще очень даже соответствуют!

«Водоизмещение под двадцать тысяч тонн… Но скорость максимум семьдесят узлов. Сиречь – 120–130 километров в час. Почти как мой “Кокорев”, однако в строю… В строю он действительно должен быть хорош. Главный калибр паровой – 180 миллиметров, но сотки – обычные пушки и скорострельность у них будь здоров! И шестнадцать левитаторов…»

– Допустим, я пройду медкомиссию, что потом?

– Переаттестуем в офицера действующего резерва и назначим командиром на «Вологду». У нас командиров крейсеров с боевым опытом сейчас немного, будете более чем полезны. Так как?

– С брига мне придется уйти? – вопрос, как оказалось, непростой. Болезненный.

– Зачем? – остановил ее Марков. – Вы же не на вражеском корабле служите! Не на поляке или, прости господи, киевлянине. Ходите себе на техассце сколько вздумается. Нам же лучше! Пока суд да дело, нарабатываете опыт судовождения в сложных условиях пилотирования, и никакие сборы не нужны. Вот сходите в феврале на недельку в учебный поход на «Вологде», и свободны! До тревоги, разумеется, но тогда будет уже не до поиска сокровищ…

17 января 1932 года

Оказалось, Петр преуспевает. Лиза об этой стороне жизни своего «бывшего» ничего толком не знала, а Елизавету эти мелочи жизни и вовсе не интересовали. Отметила мимоходом, что он из хорошей семьи – прямиком из новгородской старшины, – добавила, что занимается финансами, и все, собственно. Однако когда Лиза начала изучать факты, находящиеся в свободном доступе, выяснились весьма любопытные подробности. Мамоновы ведь были не просто почетными гражданами Господина Великого Новгорода. Они и по сей день владели значительной долей на новгородской лесной бирже, но торговали не только лесом и пиломатериалами, им принадлежали, правда, в основном на паях, рудники, а также обогатительные и металлургические заводы на Кольском полуострове и в Ниене. Платина, титан, алюминий, редкие металлы… Но и сам Петруша был не промах. В последние годы он сделал головокружительную, но вполне объяснимую его способностями и семейными связями карьеру. Вице-директор второго по величине себерского банка – это, считай, как минимум контр-адмирал. Но к их отношениям, вернее, к отношениям между Лизой и ее вновь обретенной семьей прямого отношения карьерный рост Петра не имел.

Через день после разговора с Петром Лиза уже не была уверена, поступила ли она правильно, согласившись прийти на вечеринку. Что ей там делать? Кто она им и кто они ей? Однако слово не воробей, вылетит – не поймаешь: обещала прийти, изволь соответствовать.

«Ладно! – решила Лиза. – Схожу. С меня не убудет, и это всяко не страшнее путешествия на плоту по реке Мосезе!»

И вот в воскресенье семнадцатого она остановила свой белоснежный «Кокорев» на подъездной дорожке у дома номер 40 по Гвардейской улице, оказавшегося особняком в италийском стиле. Лиза притерла локомобиль к поребрику, оставляя место для проезда других машин, и вышла на оставленную между асфальтом дороги и травой газона узкую тропинку, вымощенную кирпичом.