Командир

Чувствуя небывалый подъем и ни на кого не обращая внимания, стал делать приседания. Десять — нормально, двадцать… даже одышки нет. Тридцать — ну ничего себе! После сорока в голове начало шуметь, перед глазами задвоилось, и я стал заваливаться на бок, делая вид, что вот-вот потеряю сознание. Подобное поведение объясняется просто — заданием Шведа было под видом капитана Михайлова попасть в одну из групп окруженцев, обнаруженную воздушной разведкой, втереться в доверие к старшему комсоставу и с их помощью занять штабную должность. Делая вид, что из-за тяжелой контузии не может служить в боевых частях, выйти из окружения, пройти фильтр НКВД, затаиться и нести обычную службу штабиста, ничем не выделяясь, пока с ним не свяжутся.

Попасть к окруженцам оказалось просто: Шведа немного побили, чтоб появились синяки, а потом профессионально вырубили.

На одном из хуторов остановился немецкий грузовик, из которого с грохотом посыпались немцы и стали разбегаться по территории. Четверо вломились в дом, остальные занялись обыском хозяйственных построек. Из кабины вылез молодой офицер и, махнув рукой трем солдатам, оставшимся у грузовика, направился к дому. Один из немцев залез в кузов и стал сбрасывать под смех остальных связанные тела, одетые в форму командиров Красной армии… Внедрение разрабатывали аналитики Абвера. Когда было выявлено, где находятся окруженцы из 20-й танковой, разыграли небольшой спектакль.

Нужно торопиться! Пошарив у пояса, не обнаружил ни ремня, ни кобуры. Блин! Меня же из плена освободили, какое оружие? Шведа я уже считал собой, наши личности полностью слились, только заблокировал память с его развлечениями, оставив те воспоминания, что могут пригодиться. Его личность практически исчезла, оставив только воспоминания. Службу в армии оставил почти всю. До этого танки только в инете видел, когда читал про попаданцев, да технику на Площади Победы в Казани, а тут, прокрутив чужую память, узнал, что знаком со всеми «бэтэшками», Т-26, Т-28 и немного трофейным польским 7ТР. Уже неплохо.

Вот ведь никогда бы не подумал, что это произойдет именно со мной! Сколько ни читал про это, а все равно никак не могу поверить в перемещение!..

— Товарищ капитан, ну нельзя же так, вы же контужены! — запричитал боец с санитарной сумкой, перевязывающий до этого раненного в голову сержанта-зенитчика, и сунул мне под нос ватку.

В голове сразу же просветлело, и я, судорожно пытаясь вздохнуть, силился разглядеть сквозь слезы, брызнувшие из глаз, где этот гадский медик, чтоб порвать его как Тузик грелку, но ловко увернувшийся санитар уже подавал мне небольшую тряпочку:

— Вот, вытритесь, товарищ капитан.

Протерев лицо, я попытался унять пожар, полыхающий у меня в носу. Наверное, все волосы там сгорели! Вытирая продолжающие течь слезы, слушал жужжание санитара, что делать контуженым можно, а что нет. Уф, вернув тряпицу бойцу, отправил его осматривать других раненых. Вдалеке слышалась канонада, на которую я раньше как-то не обращал внимания, а потом с востока донесся гул авиационных моторов. Девятка «Юнкерсов» неторопливо шла на километровой высоте. За последним тянулся шлейф дыма, но было незаметно, чтобы он отставал. Проводив «лаптежников» взглядом, один из бойцов — невысокий, с ранней сединой — сказал:

— Вот и нас такие же бомбили, от всего полка едва батальон наберется. — В его голосе слышалась неприкрытая ненависть.

Интересно, который час? Судя по солнцу, около десяти утра. Спросил у сидящих вокруг. У бойцов часов не оказалось.

— Десять часов тридцать семь минут, товарищ капитан, — сообщил круглолицый младший лейтенант-минометчик, баюкая раненую руку.

И тут сработала память Шведа.

— Карпов, мне нужно оружие, НЕМЕДЛЕННО! — От моего тихого крика оба танкиста и сидящие рядом красноармейцы вздрогнули.

«Ого, наследство Шведа проснулось! У меня никогда командного голоса не было».

— Товарищ капитан, товарищ младший лейтенант приказал оружие вам не давать, пока он не разрешит, — сказал Карпов и покосился в сторону. Обернувшись, я увидел курносого пограничника лет девятнадцати с ППД, внимательно за мной наблюдающего.

«М-да, пока не пройду проверки, буду под наблюдением».

Присев и облокотившись о дерево, стал вспоминать, как Шведа освобождали из плена.