Назначение командующим 10-й армией было полной неожиданностью для генерал-майора К.Д. Голубева. Она была развернута 7 сентября 1939 г. на базе управления Московского военного округа. К 22 июня 1941 г. в ее состав входили два стрелковых (1-й и 5-й), два механизированных (6-й и 11-й), один кавалерийский (6-й) корпуса, 155-я стрелковая дивизия, 66-й укрепрайон, 6-я противотанковая артиллерийская бригада, 124-й и 375-й гаубичный и 311-й пушечный артиллерийские полки РГК, 10-й инженерный полк. По своему составу армия была самая мощная среди объединений Западного Особого военного округа. 6-й механизированный корпус генерал-майора М.Г. Хацкилевича насчитывал 352, по другим данным – 452 танка КВ и Т-34, а также 416 танков БТ, 126 Т-26 и 127 танков других типов, 127 бронеавтомобилей БА-10 и 102 БА-20[97]. По сути дела, 6-й механизированный корпус по количеству боевой техники представлял собою танковую армию. Но слабым звеном в армии был 11-й механизированный корпус генерал-майора танковых войск Д.К. Мостовенко, имевший всего 241 танк (в том числе 3 танка КВ и 28 Т-34) и 141 бронеавтомобиль.
У генерал-майора К.Д. Голубева было всего три месяца для того, чтобы овладеть нелегкой профессией командующего армией. Достаточно ли этого? На этот вопрос нельзя ответить односложно. Все зависит от таланта, которым наделила человека природа, наличия у него волевых качеств, умения предвидеть развитие событий, правильно оценить обстановку и принять соответствующее ей решение, организовать тесное взаимодействие родов войск и твердо управлять ими в ходе боевых действий. К примеру, Маршал Советского Союза К.К. Рокоссовский и генерал армии И.Д. Черняховский, вступив в командование армией в ходе войны, быстро освоились с обязанностями командарма и выдвинулись в число лучших полководцев Великой Отечественной войны. И это несмотря на то, что Черняховский начал войну командиром танковой дивизии, а Рокоссовский до войны провел три года в заключении. В отличие от них, генерал-майор Голубев почти двенадцать лет находился на преподавательской работе, что, несомненно, сказалось на его деятельности на посту командарма.
Бывший начальник штаба 3-й армии генерал-майор П.И. Ляпин вспоминал: «План обороны госграницы 1941 года мы неоднократно переделывали с января до самого начала войны, да так и не закончили. Последнее изменение оперативной директивы округа было получено мной 14 мая в Минске. В нем предписывалось к 20 мая закончить разработку плана и представить на утверждение в штаб ЗапОВО»[98].
В указанный срок генерал-майор П.И. Ляпин доложил в штаб Западного Особого военного округа: «План готов, требуется утверждение командующим войсками округа для того, чтобы приступить к разработке исполнительных документов». Однако начальник штаба 3-й армии так и не дождался вызова в штаб округа. По словам Ляпина, командиры дивизий на случай войны имели следующие документы: план поднятия войск по тревоге и порядок сосредоточения их в районах сбора; план боевого и материального обеспечения войск; схему обороны госграницы на каждую дивизию с указанием задач до батальона включительно; схему связи армии с корпусами и дивизиями.
В книге В.Д. Шерстнева «Трагедия сорок первого. Документы и размышления» приводятся воспоминания И.И. Стасинчука, заместителя политрука 128-го отдельного противотанкового дивизиона 86-й стрелковой дивизии. Он отмечал, что в ночь на 20 июня 1941 г. «стрелковые полки дивизии были выдвинуты ближе к границе в район Залесье, Костельное, Нур, где в последующие дни планировалось проведение ночных учений. Артиллерийские же полки находились в это время на окружных сборах в районе Ломжа… В 2 часа ночи 22 июня комендант пограничного участка сообщил по телефону в штаб дивизии, что, по полученным с застав донесениям, немцы начали непосредственную подготовку к форсированию р. Западный Буг, в районе г. Дрогичин спускают на воду переправочные средства. Оценив обстановку, полковник М.А. Зашибалов[99] приказал поднять по тревоге все части и подразделения дивизии. Около трех часов все вышли в лес, на заранее установленный сборный пункт, и заняли круговую оборону».