Наверняка ничего противозаконного в этом аттракционе невиданной щедрости не было. Или было, но настолько ерундовое, глядючи из кресла замнаркома по военным и морским делам, что и обсуждать, собственно, нечего. Так что и должником Кравцов себя из-за эдакой мелочи не чувствовал. Сделал Котовский жест? Сделал. Примем – ну, не устраивать же истерики с вышвыриванием из окон шелковых абажуров и буржуйских мебелей! – примем, учтем и посмотрим, куда эта тропинка ведет.
– Ле хаим! – сказал он, чокаясь с Рашель.
Ну, кто же на Украине не знал, как чокаются евреи?
– За жизнь! – Макс разом проглотил восемьдесят граммов живого благоухающего огня.
«А ведь Котовский и по-еврейски шпрехает свободно, недаром среди одесских бандитов кантовался!»
– Ну, пошли! – встал из-за стола.
– Куда? – удивилась успокоившаяся было Рашель.
– Смотреть роскоши! – улыбнулся Кравцов.
– А доесть?
– Вернемся, доедим, – успокоил жену Макс. – И даже допьем. Эта бутылка, Марксом клянусь, до утра не доживет!