Колыма

— Другие мои ячейки добились куда б'oльших успехов, чем ваша. В Польше, например…

— Беспорядки, инспирированные вами в Польше, были жестоко подавлены, и Хрущев при этом не потерял лица. Они не дали того результата, на который вы рассчитывали, иначе вы не занимались бы Будапештом.

Панин кивнул, в который уже раз восхищаясь про себя остротой ума Фраерши и ее способностью правильно оценивать ситуацию. Планы Хрущева сократить обычные вооруженные силы вовсе не потерпели краха. Напротив, они по-прежнему составляли центральное ядро его реформ. Хрущев утверждал, что Советский Союз больше не нуждается в таком количестве танков и пушек, поскольку обзавелся ядерным оружием, а в настоящее время разрабатывает систему ракетной обороны, для обслуживания которой понадобится горстка инженеров и ученых, а не миллионы солдат.

Панин полагал подобную политику безрассудной и оттого наиболее опасной. Ракетам присущи технические недостатки, а кроме того, Хрущев недооценивал фундаментальную важность армии, как недооценил и воздействие своего секретного доклада. Военные существуют не только для того, чтобы защищать страну от внешней агрессии; их реальное предназначение состоит в том, чтобы не позволить Советскому Союзу развалиться на части. Нации советского блока объединяла не идеология, а танки, самолеты и солдаты. Предлагаемое им сокращение армии вместе с откровенным саботажем, инспирированным его речью, подвергали страну смертельной опасности. Панин со своими сторонниками заявлял, что численность войск следует не только сохранить на прежнем уровне, но и увеличить и перевооружить их. Расходы на содержание армии нужно наращивать, а не урезать. И беспорядки в Будапеште или любом другом городе Восточной Европы должны продемонстрировать, что дело мировой революции зависит и от обычной военной мощи, а не только от ядерного потенциала. Несколько миллионов человек с винтовками в руках способны гораздо лучше напомнить населению, д'oма и за рубежом, кто на самом деле правит бал.

Панин спросил:

— Какие у вас есть новости для меня?

Фраерша протянула ему печатную листовку с шестнадцатью требованиями.

— Завтра состоится демонстрация.

Панин пробежал глазами текст.

— И о чем же здесь идет речь?

— Первым стоит требование, чтобы советские войска немедленно покинули территорию страны. Это — призыв к свободе.

— И мы сможем связать этот порыв с докладом Хрущева?

— Безусловно. Но одной демонстрации будет недостаточно.

— Что еще вам необходимо?

— Гарантии того, что будет открыт огонь по толпе.

Панин положил листовку на стол.

— Я посмотрю, что здесь можно сделать.

— Вы должны преуспеть. Несмотря на все, через что пришлось пройти этим людям — аресты и казни среди прочего, — они не станут прибегать к насилию, если их не спровоцировать. Они не похожи на…

— Нас?

Уходя, Фраерша задержалась у дверей и повернулась к Панину.

— Есть еще что-нибудь, что мне нужно знать?

Панин покачал головой.

— Нет. Ничего.

Советский Союз Граница с Венгрией Город Берегсас[24]

23 октября

Поезд был битком набит советскими солдатами, и в вагоне звучали громкие разговоры и смех. Их мобилизовали для подавления планируемого восстания, о котором они, естественно, ничего не знали. В воздухе не чувствовалось тревоги или предвкушения опасности, и веселье солдат резко контрастировало с мрачным настроением Льва и Раисы, которые оказались единственными штатскими в вагоне.

Когда Лев узнал о том, что Зоя жива, в душе его облегчение смешалось с болью. Не веря собственным ушам, он выслушал объяснения Панина, когда тот пересказал ему события на мосту, включая расчетливое притворство Зои и ее сознательное сотрудничество с женщиной, которая хотела только одного — заставить Льва страдать как можно сильнее. Зоя жива. Это было чудо, но чудо безжалостное. Пожалуй, еще ни разу в жизни Лев не получал столь безжалостных хороших новостей.

Пересказывая ход событий Раисе, он стал свидетелем той же самой смены настроений — от облегчения к боли и обиде. Он опустился перед женой на колени и рассыпался в извинениях. Это он во всем виноват. Ее наказывают потому, что она любит его. Но Раиса справилась с чувствами, сосредоточившись на подробностях случившегося и умонастроении Зои. Для нее существовал всего один вопрос: как они вернут дочь домой?