Колыбель

Была и третья цель у посольства. Его величество велел всем троим взять с собой побольше припасов в дорогу, как будто они собираются провести за Глиняным ручьем не пару часов, а целую неделю. Поедать принесенную еду обязательно в присутствии максимального количества свидетелей и никогда не доедать, а равнодушно ронять большие куски еды прямо на землю. Террор видимостью до тошноты полной сытостью.

Вернувшиеся послы доложили, что миссия их была успешной. Глаза у колхозников горели от голода, и они с трудом удерживались, чтобы не кинуться подбирать оброненные фрукты. Но Председатель, приняв правила заочной игры, сделал и свой ход. Послам было продемонстрировано некое техническое чудо, машина из веток и веревок, выпускающая большую стрелу на расстояние в сто шагов.

— Катапульта, — задумчиво сказал его величество. — Голодные, но вооруженные до зубов.

Послы кивали.

— А как насчет олимпиады?

— В принципе они согласны, но хотели бы взглянуть на список дисциплин, в которых будут проходить состязания.

— Шашки, домино, карты, кости и перетягивание каната.

11

На третий день ожидания ответа из–за Глиняного ручья его величество впервые заподозрил, что его дурачат. Торговля–то идет. Корзины с припасами исправно пересекают переправу, а оттуда идет никому не нужные вервие и каменюки.

Почему Председатель играет с огнем? Почему перестал бояться голода?!

Афраний дознался — Йорика и троих его подельников взяли под стражу. Заткнули пробоину в своей убогой экономике.

Само собой, торговле — стоп!

Это не сработало. Или сработало недостаточно сильно, корабельный режим лишь качнулся на волнах, но тонуть пока погодил.

Имеются и другие меры.

Его величество решил начать враждебные действия, но под видом праздника. Вавилонский технический гений просыпается. Праздник не бывает без пира, и пир царь царей закатил. На широкой площадке, что у переправы, на глазах у пограничников Колхозии имевшиеся в распоряжении его величества пятнадцать уже пустых бутылок из–под кока–колы и «спрайта» двумя подготовленными людьми с самыми острыми каменными ножами превращены в высокотехнологичные пугала по примеру соседей.

Царь царей сам возглавил торжественное нанизывание располосованных бутылок на длинные гибкие удилища и последующее установление их в непосредственной близости от Глиняного ручья, на колосящихся полях подоспевающего рисового урожая.

На той стороне ручья стали собираться унылые, изможденные жители Колхозии, они понимали смысл этих работ и не приветствовали их проведение.

Его величество решил не терять пойманную инициативу и устроил распитие пяти двухлитровок колы своими тружениками и труженицами.

Веселье дошло до стадии плохо управляемого кипения. И тогда царь царей решил нанести последний удар по нервам народа соседней страны. Он ощущал благодарное отношение своего народа к себе и, решив, что народ ему сейчас не откажет, заставил его плясать и петь. Надо признать, пляски получились некрасивые, песни звучали невразумительно, хотя сам государь солировал. Но главное, в какой–то степени и пусть на самое краткое время публику завести удалось. Дошло даже до неловких попыток копуляции то тут, то там. Надо признать, общение полов принимало активный оборот только при назойливом и многократном побуждении со стороны его величества. И не венчалось ничем бурным и страстным, но все же отдаленно напоминало картины реальных языческих мистерий, как представлял их себе вавилонский правитель.

Колы и зрелищ!

Немного свального греха против молоха технического прогресса!

Со слоганами была проблема, но его величество это не смущало. Толпа вялых недоумков хоть на краткое время, но превращалась в нормальный дикарский народ.

— Астерикс, давай, давай, не сбавляй! Бунша, не так, поверни ее! Ожеро, догони ее, она хочет, чтобы ты ее догнал! Что же ты, Черчилль! Это потому, что вы не жрете ни рыбы, ни мяса.

Надо признать — убудцы в сторону греха сваливались не в полном составе и неохотно и, даже затеяв нечто перспективное по своему сексуальному виду, начав трезветь, быстро сворачивали эротическое производство. И это при том, что все потребные для непотребного дела физические возможности у любого из мужчин были налицо. Про равнодушную готовность к делу женской половины народа было известно еще задолго до праздника.

В конце концов и кола кончилась, и энтузиазм царя иссяк. До самого утра его величество занимался самоедством — правильно ли он потратил немалые ресурсы на шумную демонстрацию. а утром понял, что не зря. Явилась делегация. Во главе ее был совсем новый переговорщик. Не такой дубоватый на вид, как Молот или Никита, царь царей назвал его про себя Горби. Мэсседж Председателя был такой: готовы на проведение олимпиады, но при определенных условиях.

— Но условия определять буду я!

Горби угодливо улыбнулся: мол, готовы выслушать.

А куда тебе деваться, выпятил губу его величество, из доклада Афрания он знал, что и на колхозных полях, и на верфи крепнет брожение.