Колыбель

Расследование ничего не дало. Совсем все запутывал тот факт, что Мамаша, проводившая ночь в соседней камере, не воспользовалась тем способом, которым воспользовался Петроний. Храпела, корова, всю ночь.

— Афраний, ты обыскивал остров?

— Да.

— Где Петроний?

— Его нет нигде.

— Он у Председателя?

— Его там нет.

— Так где же он?

— Не знаю.

Дело пришлось сдать в архив, как и дело об исчезновении мальчика. До лучших времен. Оставалось надеяться, что само как–то всплывет объяснение, как уже не раз бывало с другими историями.

Жить на Убуди — значит терпеть удивительное и необъяснимое.

Хрен с ним, потерпим.

Было потом еще два случая со странными роженицами: сегодня детка есть, а завтра как будто и не было. Его величество равнодушно суммировал эти факты к другим в одну графу к другим таким же. Дети, надо полагать, были делом Петрония.

Теперь можно было перейти и к реальным делам.

— Давай, Афраний, что там у тебя на сегодня.

Тема у начальника тайной стражи была одна, но неисчерпаемая. Он держал под внимательным и неусыпным контролем деятельность сопредельного государства. Глиняная Колоссия, или Говняная Колхозия, так ее называли подданные вавилонского царства по требованию царя царей, была неутомимым поставщиком новостей с самого начала своего парадоксального существования. Если Вавилония тихо, сонно богатела, то «страна дураков» находилась в состоянии постоянных дурацких поисков и в производстве никому не нужных достижений.

Началось все с керамики.

Традиционный убудский уклад не предполагал никакой посуды, кроме древесной. Подносы из коры волосатого дерева применялись при всех хозяйственных процедурах, благо запасы коры были неограниченны. Вместительных тыкв в лесу имелось бессчетное количество. Товарищ инженер основал у себя гончарный круг и выпустил на Убудь значительно более привлекательную и, главное, обожженную продукцию.

И что?

И ничего!

Горшки у товарища инженера были отменные, а молока было больше — и намного больше — у господина аниматора.

Объяснение простое: идеология. В основе любой общественной формации лежит некая идеология, отцеженная из духовно–образного облака соответствующей религии. Так, капитализм, как известно, — материализованный результат духа протестантизма, а, скажем, российский социализм — земная проекция небесного православия.

Это если очень грубо. А на Убуди пока было не до тонкостей.

Так вот, пока товарищ Ефремов поражал микроскопические мозги своих камрадов частыми, но мелкими открытиями, господин Лагутин эксплуатировал коренную особенность найденного на острове народа — их фантастически прочную веру в то, что последующая жизнь неизбежна и к ней можно как следует подготовиться уже здесь. Делая взносы в валюте, имеющей хождение в сегодняшней реальности, — куры, коровы, зерно, — ты мог получить векселя, пусть всего лишь словесные, на активы, уже в огромном количестве заготовленные «там».

Мировоззрение, построенное на твердых идейных основаниях, одновременно и устойчиво, и благодушно.

Товарищ инженер с его мелкотехнической изворотливостью смешил вавилонского царя. Если твоя глобальная идея глупа, не спасет пошаговая ловкость.

Афраний с самого первого дня докладывал своему шефу, что происходит в особых районах идеального государства. Инженеру, как он и жаловался в свое время, не было позволено вырубить необходимое количество деревьев для сооружения плота. Экологические табу, кем–то (Денису давно уже было плевать, кем именно) ввинченные в бошки убудцев, не позволяли курочить физиономию острова. Даже выпотрошить рыбку было тяжелейшим переживанием для верноподданнейшего Бунши, а уж зарезание петуха — отдельный умопомрачительный рассказ.

Центральной идеей правления товарища инженера, понятно, стала идея побега с острова. Но обнародовать ее он не мог. А если и обнародовал, то не смог увлечь ею массы. Убудцы не желали лезть в воду ни под каким видом. И уплывать с Убуди не желали. У них была своя форма «ухода», пока науке неизвестная. Значит, только группа технических фанатиков могла очароваться идеей постройки корабля. Да и от них товарищ инженер скрывал истинную цель строительства, радуя разными попутными кунштюками. Остальных приходилось заставлять трудиться из–под палки.

Вокруг фигуры инженера сложилась парадоксальная атмосфера из смеси энтузиазма и саботажа. Команда профессионалов клубилась вокруг него, впитывая разные мелкие технические новости и забавляясь ими по своему усмотрению, остальная же масса все так же трудилась на полях и сборе фруктов, чтобы подношение в день шабаша не стало скуднее. При этом им еще приходилось отрабатывать на строительстве с кремневыми долбилами. Сами они на «верфь» не особо стремились — значит, пришлось выводить породу надсмотрщиков, которые получали пайку за то, что тащили крестьян на стройку, для полевых работ у надсмотрщиков не было ни времени, ни желания.