Колумбы иных миров [HL]

Знай об этом решении Текалипоку — все вышло бы иначе. Но на беду, на счастье ли — не знал.

Жрец был в ярости. Лицо его, темное, худое, горбоносое, привычно хранило непроницаемую маску. Но каких душевных сил стоило ему это напускное спокойствие! Он никак не мог решить, кого сильнее ненавидит: охотников, богов или самого себя — за глупость.

Повержен непобедимый враг — это ли не лучшее доказательство божественной сущности победителей? Как его опровергнуть? Как разубедить соплеменников в том, в чем убеждал долгие годы? Безоговорочная, безоглядная вера всегда была основой власти его рода. Что же теперь делать? Неужели рушить ее собственными руками? Да и возможно ли это? Как доказать людям, видевшим чудо собственными глазами, что чуда не было?

Для него, привыкшего смотреть на мир взглядом, не замутненным предрассудками и суевериями, способным отличить правду от иллюзии, было предельно ясно, что именно произошло на подступах к городу. Оставалось лишь проклинать самого себя за то, что сам не догадался, не додумался до этого тун назад. Догадался бы — и все было бы иначе… Но теперь можно хоть глотку себе сорвать, доказывая, что победители охотников — не боги, а просто удачливые самозванцы, все равно никто не услышит. Теперь пришлым тварям верят больше, чем ему, законному правителю.

Поначалу Текалипоку еще надеялся: может, вернутся охотники, сменив свои новые, неудачные белые одежды на старые зеленые, да и покажут, кто хозяин положения. Затопят город потоками крови, а потом снова уйдут на тун. А ему, Текалипоку, только и останется, как пожинать плоды: вот, дескать, какую беду накликали на нас ложные боги… Но они не вернулись.

И остался Текалипоку последний способ одолеть соперников, однажды уже отвергнутый.

Настоящий бог непременно должен обладать одним свойством — бессмертием. Боги не могут умереть. А самозванцы — могут. Должны! И как можно скорее! Никогда не откладывай на завтра то, что можешь сделать сегодня, — такая мудрость существовала и у народа ица.

Обычно, когда Текалипоку хотел избавиться от недруга, он пускал в ход яд. Не обычный яд из лягушачьей кожи, каким охотники (свои, а не небесные) смазывают стрелы. Совсем другой, страшный и тайный. Состав его передавался от отца к сыну из глубины времен, из мира в мир. Этот яд убивал мгновенно, будто удар судьбы, и не было от него спасения. Прежде, в другом мире, посвященные люди ценили его дороже золота. Он был слишком хорош для черни, с его помощью устраняли неугодных жрецов, правителей и вождей. Что ж, «боги» — тоже достойная жертва…

Так рассуждал Текалипоку, извлекая из храмового тайника заветный золотой флакон. Открыл крышечку, осторожно высыпал на глиняное блюдо щепотку мелких белых кристалликов. Посмотрел, как поблескивают их грани в отблесках факела… и ссыпал обратно. Новая мысль пришла ему в голову. «Как же так вышло, — спросят люди, — что любимый слуга Кукулькана так долго не мог распознать обманщиков, допустил в святая святых храма, позволил поклоняться им, будто истинным богам? И почему сам Кукулькан не покарал самозванцев?» Да-а, во дворце халач-виника найдется немало желающих задать такой вопрос…

Нет! Боги не должны умирать прилюдно. Боги просто уйдут. А он останется править от их имени — все вернется на круги своя…

Вот так решил ах кин Текалипоку.

…И они не удивились, не почуяли подвоха, когда жрец пригласил их спуститься на нижний уровень теокалли полюбоваться сокровищами — последнее время их то и дело куда-нибудь приглашали. И когда провожатый неожиданно исчез, а проход оказался закрыт камнем так плотно, что не осталось ни малейшего зазора, лишь ровная стена — они тоже не стали удивляться: жрец с самого начала не внушал доверия.

Не было и страха — не впервой пришлось им попадать в подземную ловушку, успели привыкнуть. Только склонная к клаустрофобии Энка постучала кулаком по стене и объявила драматически:

— Замуровали!

— Вполне закономерное событие, — откликнулся Хельги не без злорадства. — Дождались, пока мы решим их главную проблему, и избавились. Логичное и последовательное поведение. Говорил я вам — надо было раньше уходить!

— Какая подлость! — сокрушался Рагнар. — И это после того, что мы для них сделали!

— Правильно! Мне еще профессор Перегрин в свое время говорил: люди — неблагодарные твари, они не помнят добра.

— Мог бы и не обобщать, — совсем расстроился благородный рыцарь.

— Да ладно, не обижайся. Из каждого правила есть исключения, — примиряющее сказал Хельги, но Рагнару не стало легче.

Меж тем сильфида уже начинала немного нервничать.

— Хватит вам отношения выяснять, давайте выбираться на волю!