Колумб

— Судьба многого лишила меня, но даровала умение разбираться в людях.

— Значит, во мне вы видите только плохое? Это, моя Беатрис, не что иное, как чистое упрямство, — произнося эти слова, Колон обнял её и притянул к себе.

Поначалу, захваченная врасплох, она не сопротивлялась. Но когда его губы коснулись её щёки, словно очнулась и начала вырываться, оттолкнув его от себя.

— Нет! — выкрикнула она. — Нет!

— Беатрис, — молил он, — ну почему вы не хотите прислушаться к голосу сердца?

— Моего сердца? Что вы знаете о моём сердце?

— То, что говорит мне моё.

Беатрис опустила голову, и Колон, решив, что сопротивление сломлено, сел рядом и вновь обнял её.

— Вы рады, Беатрис? Скажите мне, что вы рады. — Губы его прижались к шее Беатрис, и та, как ужаленная, вырвалась из его объятий.

— Ах, вы слишком спешите. Дайте мне время. Дайте мне время.

Её смятение удивило Колона.

— Время? Но жизнь коротка. И времени у нас так мало.

— Я… я должна увериться, — в отчаянии выкрикнула Беатрис.

— Во мне?

— В себе. Ах, оставьте меня. Умоляю, если вы действительно любите меня, как говорите, оставьте меня сейчас.

Смятение, охватившее её, было столь велико, что ему не оставалось ничего другого, как подчиниться.

Колон встал.

— Я не понимаю, почему вы так расстроились. Но не буду требовать немедленного ответа. Вы всё расскажете мне, когда мы снова увидимся.

Наклонившись, он поцеловал ей руку и ушёл.

Несколько минут спустя Загарте, заглянув в спальню, застал Беатрис в слезах.

— Что случилось? — обеспокоился он. — Этот долговязый мерзавец обидел вас?

— Нет, нет. И не смей так называть его.

— Зря вы его защищаете. На вашем месте, Беатрис, я бы не тратил на него столько времени. Как мне сказали, за душой у него ничего нет. Он даже не придворный, а иностранный авантюрист, живущий на подачки. Добра от него не жди. Да ещё он ухлёстывает за женщинами. Вот и маркиза Мойя…

Продолжить она ему не дала.

— Прикуси свой злобный язык, Загарте. А не то тебе его укоротят. Оставь меня одну. Уходи.

— Успокойтесь, моя девочка. Я ещё не успел сказать, зачем пришёл. Вас хочет видеть очень важный идальго.

— А я никого не хочу видеть.

— Ш-ш! Ш-ш! Послушайте меня. Ему нельзя отказать. Он — племянник главного инквизитора Кордовы. Только что вернулся в Испанию и утверждает, что он — ваш давний друг, граф Арияс.

Её глаза широко раскрылись.

— Кто?

Загарте потёр руки.

— Вижу, вы его знаете.

— Знаю. И тем более не хочу видеть.

— Ну перестаньте. Проявите благоразумие. Он…

— Я знаю, кто он такой. Он полностью соответствует тому описанию, которое ты дал сеньору Колону.

— Но тут же другой случай. Важный идальго. Так что мне ему сказать?

— Пусть убирается к дьяволу.

— И это всё? — в голосе Загарте сквозило раздражение.

— Слова подбери сам, но смысл должен остаться тем же.

Загарте открыл было рот, чтобы возразить, но Беатрис вскочила с дивана с таким сердитым лицом, что мориск отшатнулся.

— Ни слова больше. Уходи! Вон отсюда!

Загарте попятился к двери.

— Хорошо, хорошо. Обойдёмся без скандала. Попытаюсь всё уладить. Скажу, что вам нездоровится. Такому гостю нельзя отказать безо всякой на то причины. И ушёл, бормоча себе под нос, что только мусульмане знают, как указать женщине её место.

Беатрис же неожиданный визит в Кордову дона Рамона живо напомнил о подземелье, в котором сидел её брат. И венецианские агенты едва ли нашли бы лучшее средство ускорить дело. Тем более что Колон сам открыл ей дорогу к своему сердцу.

В тот вечер она избавилась от дона Рамона. Загарте уговорил его не тревожить девушку, поскольку ей нездоровится. Но назавтра дон Рамон появился вновь, посмотрел спектакль и опять пожелал увидеться с Беатрис.

Загарте поднялся к ней и передал просьбу посла.

— Не желаю его видеть. Ни сегодня, ни завтра. Вообще не желаю. Так ему и скажи, — ответила она.

— Я не посмею, — насупился Загарте. — Поймите это. Не посмею. Я и так зашёл слишком далеко. Заикнулся о том, что не знаю, захотите ли вы принять его. Он же заявил, что не потерпит отказа. Или уговори её, сказал он, или пеняй на себя. Так что деваться некуда, Беатрис. — Он прокашлялся. — Да и как можно отказывать идальго, испанскому гранду, отдавая предпочтение бедному иностранцу. Где же тут здравый смысл?

— Не желаю я видеть это чудовище! — воскликнула Беатрис.

Загарте пошёл на крайнюю меру.

— Тогда вам тут ни петь, ни танцевать.

Она рассмеялась ему в лицо.

— И кто от этого проиграет? Сколько народу приходило посмотреть спектакль до того, как я появилась на сцене?

— Проиграем мы оба. Но для меня лучше прикрыть спектакль, чем остаться без головы, если они найдут в нём ересь. Я не хочу участвовать в аутодафе. А одного намёка графа Арияса достаточно, чтобы отправить меня на костёр. Разве вы этого не понимаете? Я всего лишь мориск. — И после короткой паузы добавил: — Я прошу от вас лишь немного благоразумия, Беатрис! Ради нас обоих.

Монолог его оказался достаточно убедительным. Она, конечно, злилась на дона Рамона, но не хотела навлечь беду на маленького мориска.

— Хорошо, — вздохнула Беатрис. — Пусть он приходит.

Но её согласие ещё больше встревожило Загарте.