Колумб

Быть может, можно проехать в Индию севером? По самому краю карты доплыть до Катая и оттуда, лавируя между семью тысячами пятьсот сорока восемью островами, лежащими вдоль его побережья, постепенно спуститься к югу и достигнуть Индии с запада. Но этот путь долог и опасен, потому что частично пролегает ледовитыми морями.

Проще, быстрее было плыть всё на запад, на запад, пока, обогнув земной шар, не пристанешь к индийскому берегу.

Это был недолгий путь, прямой и ясно видный на карте. Но этот путь пролегал морем Тьмы. А какой корабль решится плыть этим путём — мимо зачарованных островов, мимо магнитных скал, через травяное море, где водяные травы опутывают и засасывают корабли.

«А быть может, это неправда? — думал Колумб. — Быть может, трусы придумали эти сказки в оправдание своей трусости? Как они могут знать, чтó это за море, если никто там не бывал? Если в этом море действительно есть хоть один остров, к которому можно пристать в случае беды, я поплыл бы туда. Я пустился бы в это море, будь у меня карта, которой можно довериться. А корабль я достал бы, Корреа достал бы мне корабль...» 

Однажды, перерывая старые бумаги, Колумб в одном письме нашёл упоминание о том, что учёный флорентинец Тосканелли послал португальскому королю карту западного моря и описание его чудес. Письмо было адресовано Педро Корреа, помечено недавним числом, но брошено среди бумаг Перестрелло, как ненужный хлам.

За ужином Колумб заговорил об этом письме.

— Бредни, — ответил Корреа. — Западный путь в Индию невозможен. Но понятно, что люди думают о нём с тех пор, как восточный путь закрыт.

— Нет! — закричала Фелипа и бросила ложку с такой силой, что похлёбка расплескалась по столу. — Не понимаю, почему его закрыли и опять не откроют? В монастыре, где я воспитывалась, были индийские пряности и перец. Когда мы заготовляли солонину впрок, мы клали туда этот перец и пряности, и мясо не портилось и очень хорошо пахло.

— У меня солонина всегда протухает, сколько бы я её ни солила, — пожаловалась жена Корреа. — Я бы тоже хотела немножко этого перца.

— Ты, Фелипа, сама пошла бы драться с турками, — сказал Корреа и засмеялся. — Они бы живо тебя испугались и удрали. Вот и был бы путь открыт. А ты, моя хозяюшка, потерпи немного — будет тебе и перец, и пряности, и шёлковое покрывало к празднику. Потому что наши португальские капитаны, быть может, найдут перец в Гвинее, а если этого не случится, то, может статься, они обогнут Африку и откроют новый путь в Индию.

— Едва ли это будет скоро, — задумчиво сказал Колумб. — Португальцы так обрадовались золоту и жемчугам на африканском побережье, что теперь их не скоро подвинешь на новые открытия.

— Не тебе судить наших капитанов, — прервал его Корреа. — Они правы, что не пускаются в сомнительное море Тьмы, когда южный путь дал португальцам такое богатство в золоте, слоновой кости и чёрных рабах. И чем мечтать об индийском перце и есть чужой хлеб, лучше нанялся бы ты на какой-нибудь корабль и заработал бы свой кусок хлеба. И поверь, показался бы он тебе вкусным, даже если бы пришлось его мокать в ненаперченную похлёбку.

— Я не стану спорить с тобой, — ответил Колумб, — тебе этого не понять. Но, будь у меня карта и корабль, я уплыл бы на поиски Индии.

Ему ответил громовый хохот.

— Да та не сумеешь и сесть на этот корабль! — кричал Корреа.

— Нет, — кричала Фелипа, — вы послушайте, что ему взбрело в голову!

Тогда Колумб тоже закричал:

— Замолчите, вы! — бросил на стол недоеденный кусок хлеба и ушёл к себе — зарыться в книги, читать об этой прекрасной Индии, о серебряных стенах и золотых башнях, о перце, алоэ и жемчугах.

И в этот вечер он, внезапно решившись, на самой лучшей своей латыни написал письмо Тосканелли и попросил его прислать карту и описание, подобные тем, которые были посланы португальскому королю.

Письмо вскоре было отправлено с кораблём, шедшим в Италию, и Колумб стал ждать ответа.

Весной Фелипа родила мальчика и назвала его Диего.

Колумб стал реже уходить к себе. Он часами сидел, качая колыбельку ребёнка, баюкал его и научился пеленать.

Однажды Фелипа злобно крикнула:

— Радуйся! Подрастёт — будет такой же нищий бездельник, как его отец.

— Никогда этого не будет, — ответил Колумб. Он пошёл к Корреа и попросил устроить его на корабль.

Корреа обрадовался, что Колумб наконец-то образумился.

Первый приставший к Порто-Санто корабль шёл в Англию, Корреа сам поговорил с капитаном, усердно просил его, и Колумба взяли на корабль. Обязанности его были неопределённы. Он ехал не то писцом, не то помощником, не то пассажиром, не то учеником. Но, когда Корреа увидел, как неловко Колумб движется по палубе, он мрачно подумал, что, наверно, с первым попавшимся встречным кораблём снова пришлют ему на хлеба этого неудачника.

Эти ожидания не оправдались.