Кольцов. Часть 2

От его внимательного взгляда не ускользнуло и то, что, судя по всему, сие здание совсем недавно было подвергнуто тщательнейшему ремонту, а возможно, и реставрации. Казалось, что сам воздух еще наполнен запахом свежих белил, известки и струганных досок. Стены здания были окрашены в нежно фисташковый цвет. И это сочетание с белым фронтоном, белыми витиеватыми капителями, фигурными карнизами с лепниной, белой балюстрадой между вторым и третьим этажами, вазонами, аттиком, белыми стрельчатыми окнами – создавало ошеломительный эффект роскоши и какого-то почти царственного великолепия.

– Да-с… – Андрей, задрав голову, рассматривал «лесное гнездышко» чиновницы.

– Красиво? – не без гордости, спросила его Варвара Семеновна.

– Впечатляет. Я, действительно, удивлен.

– Ах, не удивляйтесь, mon amie, – с улыбкой произнесла хозяйка и незаметно прикоснулась к ладони Андрея.

– Из вашей усадьбы, Варвара Семеновна вышел бы отличный клуб для отдыха лучших передовиков производства, – покачал головой Андрей.

– Вы правы, – с улыбкой, стараясь выглядеть невозмутимо, согласилась она. – Официально усадьба и оформлена, как дача отдыха для творческой интеллигенции.

А после, немного помолчав, добавила.

– Вы знаете, Андрей Николаевич, именно таким я вас себе и представляла.

– Каким?

– Немного дерзким, непокорным, имеющим на все свое мнение. Редкий гость бы посмел мне сказать нечто подобное.

– Да?

– Да, – кивнула она. – Здесь все меня очень боятся. Почти раболепствуют. Скажу по секрету, что еще сильнее они боятся моего родного брата.

– Вот как? А он что у вас занимается людоедством? – не унимался Кольцов.

Варвара Семеновна рассмеялась, красиво запрокинув голову. Правая рука стянула белую шляпку. Она наклонилась и сорвала колосок. Темная прядь упала ей на высокий лоб.

– Вы что, и вправду не знаете, кем работает мой брат?

– Даже не представляю, – не моргнув, соврал Андрей.

– Он работает на Лубянке, большим начальником.

– Вот как? И именно поэтому я тоже должен его бояться?

– Нет, что вы, вам вовсе нечего бояться. Тем паче, что вы мой гость, и тем паче, что я настолько к вам неравнодушна.

Андрей сделал вид, что не заметил последнюю фразу. Женщина смущенно рассмеялась.

– А о брате моем и вправду ходит много нелепейших слухов. Поговаривают, что даже в нашем доме у него есть особая комната в подвале, где его сотрудники из ОГПУ допрашивают людей.

– А она таки есть?

– И вы туда же, Андрей Николаевич! – со смешливым упреком произнесла чиновница и кокетливо погрозила Андрею пальцем. – Что находится в моем гостеприимном доме, я вам все-таки покажу. Немедленно идемте.

Она потянула Андрея за руку и повела к ступеням.

«Нет, и все-таки она не в моем вкусе, – подумал он. – Уж слишком субтильна – ни задницы, ни ляжек, ни титек…»

Теперь ее маленькая сухая ладошка на вполне законных, казалось бы, основаниях крепко держала руку Андрея.

– Идемте!

Она толкнула высокую дубовую дверь, покрытую отличным яхтенным лаком, и впустила Андрея в огромный холл. Здесь было очень светло – яркие брызги солнечных лучей текли из высоких боковых окон и окон, расположенных с противоположной стороны дома. На полу красивым узором лежал глянцевый, начищенный до блеска паркет. С двух сторон от холла шли широкие лестницы, очевидно ведущие на второй этаж здания и выше. Прямо от порога стелилась красная ковровая дорожка, доходящая до самой стены. А на стене, лицом к каждому входящему, располагалось огромное полотно, на котором был изображен улыбающийся немного лукавой улыбкой вождь пролетариата – Владимир Ульянов (Ленин) в своей неизменной кепке и с легким прищуром татарских глаз.

Прямо под портретом возвышались два беломраморных вазона с охапками свежих гвоздик, доставленных из подмосковной цветочной оранжереи. Рядом с вазонами стояли двое юношей в пионерских галстуках. Судя по атлетическим фигурам, эти «стражи» давно вышли из пионерского возраста. Как только хозяйка усадьбы вместе с Андреем подошли к портрету, караульные с невозмутимым видом, по-пионерски, салютовали гостю и хозяйке.

Варвара хитро улыбнулась. Андрей успел заметить, что под короткими штанишками молодых людей выступали крепкие, покрытые волосами, мужские ноги.

Андрею становилось весело.

«То ли вы, мадам, столь умны и лукавы, что так ловко превращаете обедню в фарс, – рассуждал Кольцов. – То ли? Ну нет, не можете же вы всерьез, да вот так… Хотя…»

Он любил наблюдать за поведением современных совбуров и представителей новой власти. Среди них попадались весьма оригинальные личности – великолепно образованные, талантливые и легко приспосабливающиеся к новым условиям. Те, кто не умел лицедействовать, давно уехали в Стамбулы, Сингапуры и Парижи. И жили там, отчаянно ностальгирую по утраченной навсегда России. А те, кто умел держать фигу в кармане и искусно лгать, остались на родине. И теперь, казалось, были вполне счастливы. Новые приспособленцы, родом из царской России.

– Этот портрет Ильича написал мой хороший друг, художник С-кий. Ему хорошо удается образ вождя. Вы не находите, Андрей Николаевич?