Кольцо времени

— Тоже сложный вопрос. Известно ведь, что любое действие рождает противодействие. Я совершенно убежден, что культу «Двен-адцати Голов» во все века противостояла и противостоит некая тайная сила. «С обратным знаком», так сказать. Подозреваю, что не менее просвещенная и могущественная. Ее следы пока скрыты от меня... — Бондарь помолчал немного, кивнул какой-то своей мыс-ли, и потер между собой пальцы левой руки. — Череп Босха бесследно исчез. Череп Никольского ушел прямо из рук под видом нелепой случайности. Хотя он и продолжает фигурировать как бы в другой ипостаси, но к себе фактически уже не подпускает... Интуиция подсказывает мне, что кто-то или что-то стоит за всеми этими «неудачами», но можно ли на это рассчитывать?

— Вот бы узнать...

— Вот бы... — грустно ответствовал Бондарь. Казалось, он был прилично раздосадован. — Пока можно сделать только один практический вывод — адепты культа «Двенадцати голов» всеми силами будут стараться оставить череп в поезде. Для них это теперь единственный способ воспользоваться его силой — судя по всему, достать оттуда череп они уже не могут.

— Это почему же? — с интересом спросил Юра.

— Есть еще одна особенность... Дело в том, что выйти с черепом из поезда, да и просто взять его в руки и при этом остаться живым, сможет только ребенок. Создание чистое и непорочное. «Дети суть Ангелы», и высвободившаяся из черепа неизвестная сила не властна над ними, — Бондарь остановился и посмотрел на Юру, — Только ребенок может разорвать Кольцо Времени.

— Ну... по большому счету, это не такая уж и проблема.

— Да? — Бондарь поднял брови и усмехнулся, — Боюсь, что манускрипт с «Алгоритмом», если он, конечно, существует, найти гораздо проще, чем ребенка, который согласится войти в «поезд-призрак». — Он развернулся и вновь неторопливо зашагал по шпалам, жестом приглашая Юру следовать за собой.

Юра вспомнил Вовкины глаза в тот момент, когда Стас рассказывал про его отца. Сомнений быть не могло — Вовка обязательно все сделает как надо и не испугается. Дайте только ему этот поезд.

— Мне еще хотелось бы кое-чем Вас удивить, — сказал Бондарь. — Взгляните сюда.

Справа по ходу Юра увидел еще одну ручную стрелку. Один из путей, ведущих через нее, упирался в железные ворота какого-то предприятия. На воротах красовался весело раскрашенный знак «кирпич». Чуть поодаль на железном стержне висела ржавая табличка с надписью: «Граница станции „Сокол“».

— Это... — начал было Юра.

— Да. В этом месте система московского метрополитена соединяется с железнодорожной сетью. На профессиональном жаргоне это называется «гейт». Таких гейтов в Москве всего два, но этот — самый старый. И самый известный. В ряде кругов... Он стыкует Рижскую железную дорогу с технологической развязкой депо «Сокол», а та, в свою очередь, переходит в густую сеть подземных рельсовых коммуникации. Представьте, что эти гейты есть практически во всех городах, сумевших позволить себе такую роскошь, как метрополитен...

Юра с интересом оглядел стрелку. Проходящие через нее рельсы отражали предзакатное солнце — судя по всему, этой веткой иногда пользовались. Интересно, зачем... Тут Юру осенила еще одна мысль.

— А что же тогда с трамвайной сетью? — спросил он, — Или это нечто совсем отдельное? Бондарь вновь задумался.

— Тут все еще загадочней... Например, московская единая трамвайная сеть была разорвана еще в шестидесятых, когда, в угоду троллейбусу, начали ретиво снимать рельсы на старейших маршрутах. У меня есть подозрения, что причины этой акции лежат гораздо глубже, и троллейбусы здесь всего лишь отговорка. Но доказательств этому я пока не нашел. Фактически теперь мы имеем в Москве несколько автономных трамвайных сетей. Но кое-где остались стыки с железной дорогой. Насколько мне известно, в двадцатые годы где-то в районе «Тимирязевской» еще бегал паровичок — его маршрут захватывал и трамвайные, и железнодорожные пути. А во многих городах трамвайные и железнодорожные линии вообще образуют одну систему. Так что сами видите, трамвай вполне вписывается в топологию мировой рельсовой сети и, наверняка, по-своему влияет на нее. Хотя, данных о появлении «призраков» на трамвайных путях лично у меня нет.

— Зато у меня есть, — сказал Юра. — Существует московская легенда о том, что на трамвайных путях в Рощинских переулках иногда можно увидеть переполненный трамвай образца начала века. Непонятно, откуда он появляется и куда исчезает, кто эти люди, что едут в нем... но тех, кто встречал этот трамвай, якобы, начинали преследовать всякие несчастья и неприятности.

Бондарь захохотал. Насмеявшись вдоволь, он утер глаза платком и сказал: