Кольцо Соломона

– Ну да, сказала. Я и выполнил твой приказ – буквально. Ну, то есть я вроде как выронил его, а потом подхватил, в последний момент. Скажем так: намокнуть оно успело. Видишь ли, Ашмира, когда играешь в волшебницу, надо очень тщательно формулировать свои приказы. Мы, гадкие джинны, еще и не такое можем выкинуть, когда речь даже не о судьбе цивилизации, а о вещах поважнее. Дело в чем, – продолжала тень, – я понимаю, что это была моя же идея, но мне кажется, не очень хорошо будет утопить Кольцо в море и обречь его Духа на еще более долгое заточение, чем теперь. Мне бы не хотелось иметь такой груз на своей совести. Так вот, согласно твоему первоначальному приказу и, откровенно говоря, потому, что оно зверски жжется, я теперь отдаю его тебе. А там уж сама решай, что ты с ним хочешь делать. Лови!

И Кольцо взлетело в воздух. Ашмира. поймала его, ахнув от боли. Но на этот раз уже не выронила.

Вместо этого она, не колеблясь, развернулась и опустилась на колени лицом к царю, который все это время стоял на другом конце зала.

– О самодержавный Соломон, – начала она, – владыка, чье величие и слава не ведают границ…

Тут она наконец впервые взглянула на него и обнаружила, что великий царь пялится на нее, разинув рот, точно вытащенная на берег рыба. Лицо и плечи у него почернели от сажи, и волосы стояли дыбом.

– Ой! – воскликнула Ашмира. – Что это с тобой?

Соломон поморгал.

– Я… понятия не имею. Когда я подумал, что Хаба вот-вот получит Кольцо, я направил на него эту золотую змейку, нажал пару рычажков, и… это было как конец света. Сперва меня чем-то ударило, потом эта штука изрыгнула клубы смолистого дыма прямо мне в лицо… Надеюсь, я выгляжу не слишком ошарашенным?

– Да нет… все нормально… – пролепетала Ашмира.

– Ну, спасибо, ты хоть на третий рычажок не нажимал, – заметил джинн. – А то она еще изрыгает жуткую вонищу… – Он сделал паузу, принюхался… – Ой нет… ты его нажал.

– Великий Соломон, ныне я возвращаю то, что принадлежит тебе! – торопливо отбарабанила Ашмира. Она склонила голову и протянула сложенные чашечкой руки. Сила Кольца жгла ей ладони, но она стиснула зубы и заставила себя держать их ровно. – Мы с Бартимеусом искренне сожалеем о том зле, которое причинили тебе. Мы предаем себя твоей мудрости и милосердию.

– Эй, я-то тут при чем? – испуганно вскрикнула тень. – Я вообще все время действовал по принуждению! Ну, кроме как теперь, когда принес Кольцо назад.

Ашмира вздохнула. Она подняла Кольцо еще выше. Соломон все это время стоял не шелохнувшись.

– Я принимаю всю вину на себя, о царь, – сказала она, – и прошу, чтобы мой слуга был освобожден от ответственности за все злодеяния, какие он совершил. – Она мрачно покосилась на тень. – Ну вот. Это тебя устраивает?

– Ну да, вполне.

Тут царь Соломон направился к ним. Тень притихла. Четыре макаки в углу испуганно заверещали. Даже волшебник, лежащий без сознания на своем фруктовом ложе, застонал и дернул головой.

И в зале воцарилась тишина.

Ашмира ждала, опустив голову и пересиливая боль. Она не питала иллюзий по поводу своей возможной участи и знала, что участь эта будет вполне заслужена. Тогда, в кладовой, Соломон сказал, что прощает ее, но это было, когда оба они думали, будто настал их смертный час. А теперь, когда Кольцо снова было у него в руках и он вновь обрел утраченную власть, все будет иначе. Его дворец за пределами башни лежал в руинах, его народ был запуган. Большинство его волшебников погибли. Справедливость требовала воздаяния.

Она знала все это, но не тревожилась. В душе у нее царили мир и покой.

Шуршание золотых одежд приблизилось вплотную. Ашмира. не подняла глаз.

– Ты предложила мне Кольцо и свои извинения, – произнес голос Соломона, – и первое из них я принимаю – помимо своей воли, ибо ноша эта ужасна.

Ашмира почувствовала, как холодные пальцы коснулись ее руки и боль исчезла. Когда она подняла голову, Соломон уже надевал Кольцо на палец. По его изможденному лицу пробежала легкая болезненная гримаса, пробежала – и исчезла.

– Встань, – велел он.

Ашмира встала. Тень рядом с ней замерцала и превратилась в красивого, темноглазого юношу. Они с Бартимеусом стояли перед царем, ожидая его слова.

– Второе твое предложение, – говорил Соломон, – мне принять не так легко. Слишком велик причиненный ущерб. Подожди немного, сейчас мы дойдем до моего решения. Но сперва…

Он прикрыл глаза, коснулся Кольца и тихо что-то произнес. Вспышка света окутала его и угасла; царь предстал пред ними преображенным. Лицо его очистилось от сажи, а заодно и от сетки морщин; волосы снова улеглись, сделались черными, густыми и блестящими. Это было юное подобие фрески на стене дворца, и Ашмира с трудом удержалась, чтобы не упасть снова на колени.

– Брось, – сказал Соломон, – ты же знаешь, что это Иллюзия! – Он, слегка поморщившись, повернул Кольцо, и пред ними тотчас предстало Существо. – Уразиил, – сказал он, – это снова я. Я вернулся.

– А я и не сомневался.

– У нас тут накопились кое-какие дела.

– С чего начнем?