Кольцо предназначения

Трудно представить что-либо банальней этих слов, но Варвара Борисовна им поверила. Почему бы и нет? За время короткого ухаживания она почувствовала себя красавицей, да и жилплощадь в северной столице тоже кое-что значит, как ни крути!

– Дурища, – беззлобно вздохнула Ленка, когда подруга перед отъездом поделилась с ней своими планами на будущее. И была права.

Ленинград встретил Варвару Борисовну дождем, и южные иллюзии рассыпались в холодном, белесом свете северного дня. Ярослав не позвонил и не написал ей, как обещал. Напрасно женщина посматривала на старый телефон, намертво прикрученный к стене в коммунальном коридоре. Она рискнула и позвонила по тому номеру, который оставил ей возлюбленный, но там недоуменно сказали, что такой у них не работает. Налицо был пошлый обман, но как в жизни все спаяно! Ложь могла бы подкосить ее, идеалистку, но стала источником величайшей радости.

Традиционный медосмотр работники библиотеки проходили в ноябре. Еще раньше Варвара Борисовна заметила кое-какие неполадки, но отнесла их на счет рано проявившегося климакса. А тут знакомая старенькая врачиха сообщила ей, подняв очки на лоб:

– Отличная беременность, поздновато вам, правда, но ничего. Медицина у нас сейчас превосходная, все обойдется.

– У кого беременность? – поразилась Варвара.

– У тебя, моя хорошая, не у меня же! Четыре месяца, судя по всему, но тебе лучше знать.

– Ч-четыре, – кивнула Варвара Борисовна. Сердце у нее радостно забилось. Тогда, на отдыхе, она упустила из виду возможность зачатия, кавалер тоже не озаботился... Значит, у нее будет ребенок! Мальчик или девочка, чудесное существо, теплое, родная кровиночка.

– Не ожидала? Да ты сядь, сядь...

Варвара Борисовна послушно села. Ей теперь нужно себя беречь. Господи, как хорошо, что она собралась в Пицунду!

Девочка родилась в весеннюю ростепель, родилась удивительно легко и быстро, и настоящей красавицей – складная, большеглазая. Варвара Борисовна сразу решила, что у дочери будет другая жизнь, красивая, не такая, как у матери. И имя ей нужно подобрать красивое, интересное. Хотела назвать дочь Анжеликой, но окружающие отговаривали ее. Пышное, надуманное имя не будет сочетаться с простоватой фамилией. А отчество деточке как? Ну, не знаем, не знаем...

Общественное мнение проиграло. В ЗАГСе девочку зарегистрировали как Анжелику. Когда она немного подросла, строго-настрого наказала окружающим называть ее Алей.

Глава 15

Тятькина Анжелика Ярославовна была определенно самой несчастной девушкой в городе Петербурге. Наградила мамуля именем и фамилией, да и на отчестве язык сломаешь!

– Фамилия Тятькины – смешная чуть-чуть, но русская, нормальная, – внушала Варвара Борисовна дочке. – Бегали, видно, по деревне голопузые малыши, а на вопрос «чьи вы?» отвечали беззастенчиво: «Тятькины!» Вот и пошли Тятькины жить и плодиться по белу свету.

– А имя? А отчество?

– Аля, я тебя не понимаю. На свете так много бесцветных, безликих имен... Ты сразу выделяешься из толпы. Имя определяет судьбу!

Девочка Анжелика, которую все звали Алечкой, и ее мама жили в коммунальной квартире. Анжелика воспринимала вредных соседей как досадных нахлебников, безо всякого права вторгшихся в ее жизнь. Вот как тараканы.

– Мам, а почему мы так живем? Вот у Нинки Сотниковой в квартире только они живут, и кухня только ихняя, и туалет...

– Алечка, нужно говорить не «ихняя», а «их». Просто мы в отличие от Ниночки и ее родителей живем в коммунальной квартире.

– А что такое – коммунальная?

– Значит, общая. На несколько семей. Но разве это плохо, сама посуди? У тебя своя кроватка, и стол, и книжки, все свое. Ты не скучаешь, можешь с Пашей и Олей играть в коридоре, когда меня нет. И есть кому за тобой приглядеть, и кастрюлю с плиты всегда снимут, и всегда придут на помощь...

Тут следовало признать мамину правоту. Соседи были вредные, но свои. Потом и это изменилось. Кто-то из соседей отправился в лучший мир, кто-то – в лучшую квартиру. Дети подросли. Паша рос милым мальчиком, а стал настоящим отморозком. Оля выскочила замуж в семнадцать лет, да так удачно, что и всю семью с собой забрала. В освободившуюся комнату въехало шумное и неопрятное южное семейство. Но мама была по-советски чужда всяческому расизму и пыталась дружить с новыми соседями – до тех пор, пока из ванны не начали безвозвратно пропадать полотенца, а из кухни – продуктовые запасы. Правда, Пашка-отморозок серьезно с новыми соседями поговорил, после чего случаи мародерства прекратились.