Кольцо мечей

- Мне пришлось ее ужать, - сказал Матсехар. - Ваши пьесы такие длинные! И я попытался сделать ее проще. В простоте есть особая власть, а это пьеса о власти. Ха! Она бурлит, как водопад крови!

Он объяснял суть своей пьесы с большим увлечением. Автор, который явно уважает себя как творческую личность.

- Необходимо было сохранить (кроме разгула насилия) ощущение ужаса и необычности, оберегая при этом мораль и делая ее ясной. Даже самый глупый зритель должен понять, что это пьеса о жадности и плохих манерах.

- Плохих манерах? - переспросила Анна.

- А вы можете себе представить, чтобы хозяин дома принял гостя хуже, чем Макбет?

- Думаю, что нет! - Анна засмеялась. - Значит, вы так определяете "Макбета"? Пьеса о мужчине, который был жутким хозяином дома?

- Да. А еще это пьеса о насилии, которое вырвалось за рамки морали.

Они дошли до входа в человеческий сектор. Матсехар, нахмурившись, остановился.

- Мой перевод заглавия мне не очень нравится. "Воздаяние" - хорошее, сильное, жесткое слово. Мне нравится, как оно звучит. Но смысл не вполне точен. "Врата кары", пожалуй, вернее, хотя звучание и хуже. Или "Врата последствий"? - Он откинул голову, явно задумавшись. - Нет, сохраню "Воздаяние". Самое верное название для ворот, ведущих в ад. Интересное понятие. У нас ничего аналогичного нет. Возможно, оно не помешало бы. Наши призраки и злые духи бродят на свободе, забираются в сны, портят людям жизнь. Хранилище для них было бы не лишним.

- Вы верите в призраков? - спросила Анна.

- И да, и нет, - ответил Матсехар. - Но реальны они или нет, было бы очень полезно иметь для них особое место.

Черт бы их побрал! Неужели они не признают альтернативности? Как так - и да, и нет?

Несколько дней спустя прибыли первые представительницы Сплетения пять массивных женщин среднего возраста в пышных платьях. У них был новый переводчик - высокая очень худая женщина с серо-стальным мехом и сосредоточенно серьезная на вид. Звали ее Эйх Лешали. Она была двоюродной сестрой Матсехара.

По словам Лешали, Матсехар посоветовал своим родственницам изучить английский.

- Он бы хотел, чтобы все мы занялись этим языком. Единственный совет, который Матсехар дал нам всем и каждой. Он сказал, что это будет весьма полезным умением. И мы его послушались. Матс странноват, но глупым его никто не называл.

Последнее было безусловно верным, но странным он Анне никогда не казался. Наоборот, во многих отношениях он казался ей наиболее нормальным среди остальных знакомых ей хвархатов - возможно потому, что в нем не чувствовалось категоричной уверенности остальных. Матс видел во вселенной скопище противоречий - в отличие от Вейхара, который твердо знал, что хорошо, что плохо. А Эттин Гварха, казалось ей, мог бы увидеть вселенную, какой она представлялась Матсехару, но не желал, точно человек, отводящий глаза от чего-то огромного и жуткого.

Но, возможно, она ошибается. Что она в сущности знает об этих инопланетянах? Больше, чем до своего приезда на эту станцию, но куда меньше того, что хвархатские женщины знали о человечестве. Анну поразила широта их информации. Но потом она подумала, что удивляться было, в сущности, нечему. Более двадцати лет Никлас Сандерс выбалтывал, что мог.

Фактов хвархаты знали множество, теперь им требовались объяснения. Как человечество способно существовать на такой основе? Как это - ощущать себя членом такой расы? Каково быть женщиной на Земле?

Она отвечала, как могла лучше. Во всяком случае, опасность проговориться о чем-либо стратегически важном ей не угрожала. Описывала она главным образом воспитание детей, этическую человеческую философию и ее собственные исследования поведения животных.

Безвредно, определил Сиприен Мак-Интош.

На станцию прибыли еще женщины, а первая группа отправилась восвояси. Цей Ама Ул улетела с ними.

Ей было необходимо отправиться домой, объяснил Анне Эттин Гварха. Человечество анализировалось, но никто не мог предсказать, чем завершатся обсуждения, а женщины Эттина решили заручиться помощью всех своих союзников.

Две переводчицы остались. Анна успела сблизиться с Ама Цей Индил, но с Эйх Лешали ей приходилось нелегко, та, казалось, была абсолютно лишена чувства юмора.

Женщины продолжали прилетать. Некоторые оставались два-три дня, разглядывали ее, словно она действительно была диковинкой - то ли редкостной птицей, то ли чем-то, что выползло из-под перевернутого камня, - задавали пару-другую незначимых вопросов и отбывали. По большей части это были политические деятели. Ученые, философы, теологи оставались подольше. И с ними у Анны завязывались настоящие разговоры.

Иногда она беседовала с Эттин Гвархой у него в кабинете или у себя там, где они могли разговаривать свободно.

Его тетки поставили вопрос о том, не следует ли пригласить человечество выступить в свою защиту перед Сплетением. Хварское правительство решило, что не следует. Им не хотелось допускать человеков на родную планету, и они не желали объяснять, что в человечьем поведении их пугает.