Кольцо из фольги

Варжетхан сразу догадалась, кто перед ней сидит. Но, как знахарка, она свято блюла врачебную тайну. Все, что говорили ее пациентки, пусть и пришедшие не за лечебной настойкой, а только погадать на бобах, оставалось в комнате и не выносилось за двери. И никакая сила не заставила бы Варжетхан пойти против этого правила. Об этом знали все. Варжетхан тогда вызвала к себе мать Аслана и оставила ее и Луизу одних. Вышла. Дала им возможность поговорить так, как они никогда не разговаривали и не решились бы. Наверное, Луиза, у которой на лице остались одни глаза, да и те как у подбитой лани или умирающего животного, заставила мать Аслана сказать правду. Или у той тоже не осталось больше сил хранить на сердце горе и грех на душе. Кто знает, почему вдруг случаются откровенные разговоры и признания? Комната Варжетхан в тот вечер стала чистилищем, где невозможно врать. Где все тайны выходят наружу. А может, Варжетхан подсыпала в чай сыворотку правды, кто знает? Многие были уверены, что старая знахарка знает рецепт.

Варжетхан никому ничего не сказала. Только Луиза, вернувшись в город, объявила семье, что больше не будет жить с Асланом. Пусть что хотят делают, но она разводится. Аслан не спорил, согласился сразу же. Семья, конечно, требовала объяснений, но Луиза, объявив о разводе, замолчала. Ее семья имела большой вес, так что развели их быстро и тихо. Аслана уволили с высокой должности под благовидным предлогом. Он вернулся в село. Развод совпал со смертью его матери. После похорон Аслан уехал из села, и больше о нем никто не слышал. Его отец жил долго и скончался в девяносто два года. Хоронить его было некому. Похороны оплатил сельсовет. До конца жизни отец Аслана не произнес ни слова, будто взял обет молчания. Его похоронили с почестями, положенными долгожителю.

Варжетхан нарушила обет молчания спустя много лет, когда истек срок давности и преступления, и наказания.

В тот вечер мать Аслана призналась Луизе, что ее сын виновен в смерти девушки, Светочки. Он действительно приезжал в тот вечер в село. Был в родительском доме. Сказал, собирается встретиться со Светой. Рассказал про брак и беременность. Домой вернулся в слезах, дрожал, его вырвало прямо во дворе. Твердил, что не хотел… получилось случайно. Просто оттолкнул от себя Свету, а она оступилась и сорвалась с обрыва. Это было не преднамеренно. Аслан, заливаясь слезами, задыхаясь от рвоты, кричал, что не виноват. Что оставалось делать? Да, невесту, Луизу, ему давно подыскали, и ее семья помогла все устроить – и командировку, и билеты. Они рассчитали все правильно – Аслан после этого оказался в полной их власти, слова поперек не смел сказать, стал покорной марионеткой. На должность его пристроили, чтобы его руками действовать. Он и был благодарен, послушен. Все было бы хорошо, так, как спланировали семьи, если бы не судьба, которая не позволила Луизе родить мальчика и привела ее к Варжетхан. Луиза, узнав правду, нашла в себе силы развестись. Жить с убийцей, пусть и невольным, она не могла и не желала.

– Ты расскажешь Вале? – спросила бабушка у Варжетхан.

– Она и так все знает, давно почувствовала, кто виноват, – ответила та.

– А мне что делать? – спросила бабушка. У нее было тяжело на сердце – она в своем расследовании так и не докопалась до истины, не поставила точку.

– Ты сама говорила – доказательств нет, – пожала плечами Варжетхан, – новые не появятся. Судьба уже наказала виновных.

– Он, Аслан, где-то ходит. Возможно, нашел себе новую жену… – заметила бабушка.

– Пусть ходит. Жить с таким грузом – врагу не пожелаешь, – ответила знахарка.

* * *

У моей мамы своя память. Она росла в селе в те времена, когда девушка не могла выйти за ворота дома с непокрытой головой, чтобы не навлечь позор на семью. Когда обычай кражи невесты не просто существовал, а процветал. Маму трижды крали замуж. Я уже об этом рассказывала в книгах, в забавных зарисовках. Но, если вы их не читали, расскажу еще раз – так, как это помнит мама.

Ей едва исполнилось пятнадцать, когда ее украли в первый раз. Моей дочери сейчас тринадцать, и она абсолютный ребенок. Я боюсь отпускать ее одну гулять в парк, где одна знает все дорожки, всех белок и всех собак. Вряд ли она вдруг станет взрослой в пятнадцать. В пятнадцать лет девочки еще маленькие, беззащитные дети. Им страшно. Они не знают, как себя вести, как вдруг оказаться без всякой защиты. Да, моя мама отличалась от всех девушек села. Бабушка не запрещала своей единственной дочери заниматься стрельбой в школьном стрелковом кружке, ходить в шароварах, перешитых из юбки, дружить с мальчишками. Не заставляла ее носить платок. С чего вдруг? Бабушка и сама его никогда не носила. В жару предпочитала панамы. Зимой – шляпы, береты, которые ей мама привозила из столицы. Самые модные. Бабушка не спорила, когда ее дочь вместо кружка рукоделия выбрала шахматную секцию. Лишь один раз расплакалась, когда мама откромсала себе ножом косу. Но и тут слова поперек не сказала. Нравится ходить стриженой – ходи.