Кольцо графини Шереметевой

Пять лет всего как скончался Великий Пётр, менее трёх лет как почила Екатерина Алексеевна, и вот — Пётр II. Что за горести-напасти на державу Петрову? Ежели бы всё шло по разумению людскому, как задумано, ежели бы начатое одним царём продолжено было другим... Пётр I чуял: начинания его будут похоронены, замрут в неподвижности, и оттого торопился, спешил, Россию перестраивал, как пожар тушил, действовал жестоко. А как иначе, ежели мысль вечна, Россия огромна, а человек смертен?.. И то сказать: злосчастные обстоятельства преследовали великого государя. Заключив Ништадский мир, как хотел радость свою с народом разделить! — устроил празднество на Неве, а тут на город обрушилось невиданное наводнение, люди гибли, и царь спасал их, не жалея жизни... Когда закончил войну со шведами, решил дать народу послабление, о благе их подумать — и что же? — засуха опустошила всё за несколько лет... Торопился русскую жизнь упорядочить, дать всему направление, чтоб после него скорее развитие шло, однако вмешалась ненавистная старуха с косою — смерть, и конец мечтаниям... А может, кто ещё внёс свою лепту в сию безвременную его трагическую кончину? Или опять злой рок выбирал для чёрного дела Россию?..

Так, сидя возле гроба императора и мрачно глядя перед собой, размышлял князь Иван Долгорукий...

II

А в это время быстрые лошади мчались по дороге на запад от Смоленска. В чёрной карете сидели князь Дмитрий Михайлович Голицын и князь Василий Лукич Долгорукий.

На вопрос: «Кого посадить на русский престол?» — верховники ответили: «Анну Иоанновну». И, ни дня не медля, отправились по зимней дороге в Митаву. Василий Лукич разумел: вторая наследница, Елизавета, слишком любит жизнь, даже более власти, Анна же несчастна и будет покорна Верховному совету, а в совете большинство — Долгорукие. Дмитрий Михайлович Голицын брал в расчёт другие соображения, — в том виделась ему возможность ограничения самодержавной власти; пора и в России вводить демократические порядки. И в Анне Иоанновне видел самую подходящую для того фигуру. Конечно, ежели подпишет требования ихние, кондиции, по которым государь должен был:

1. Управлять государством только с согласия Верховного тайного совета. 2. Объявлять войну, заключать мир, налагать подати и назначать к важным государственным должностям не иначе как с согласия Верховного совета. 3. Не казнить дворян, не изобличив их в преступлении по суду, не конфисковать их вещей. 4. Не раздавать казённых имений частным лицам. 5. Не вступать в супружество и не назначать себе преемника без согласия Совета.

Москва полна была слухами об этих кондициях. Всюду шептались, веря и не веря, что Анна их подпишет, — неужто возможно сие?

Однако во многих домах — у Трубецкого, Толстого, Барятинского, Черкасского — втайне собирались те, кто не хотел ни кондиций, ни власти верховников: дворяне, шляхтичи.

В домах тех собирались дворяне средней руки. Они играли в карты, раскладывали пасьянсы, но думали лишь о будущем правлении.

Княгиня Марья Юрьевна Черкасская и дочь её Варвара становились иной раз свидетелями тех тайных переговоров. К примеру, до них доходили такие слова:

   — Умом нас никто не обидел, мы не хуже родовитых фамилий и для блага вотчины нашей способны потрудиться... А из верховников половина — Долгорукие, попадём под ихнюю власть — что тогда?.. Дали бы нам самим пораздумывать — авось дело бы и сладилось.

   — Пётр Великий, нет слов, велик: из хаоса систему создал, да прочим-то государям до него далеко, так, может, мы продлим его мечтания?..

   — Много говорено, да мало сделано, — ворчали молодые. — Делать подобно...

Как-то до Варвары дошёл слух, что у князя Ивана Алексеевича видали драгоценный кинжал да и другие предметы, принадлежавшие государю. По сему случаю учинили следствие. Варя, девушка самовольная, возмутилась: «Батюшка, да виданное ли сие дело — обвинять Ивана Алексеевича?! Он жених Наталье Шереметевой!»

   — Жених? — сердито оборвал её отец. — Видали мы таких женихов! Не допустит той свадьбы Пётр Борисович! Довольно, повластвовали Долгорукие! И — молчок о том.

Но Варвара — не будь ленива — побежала к соседям, в дом не входила, так как у Петра ещё не прошла оспа. Получив записку, Наталья, которая в те дни неотлучно сидела возле хворавшей бабушки, выбежала к подруге.

   — Натальюшка! — горячо шептала та. — Не знаю я многого, да и сказать не могу, однако ведаю: затевается что-то супротив князя Ивана!

   — Что стряслось?

Варвара отчего-то стала уговаривать подругу не принимать ничего близко к сердцу, мол, мало ли что бывает; бывает, что объявляют о помолвке, а Бог по-иному рассудит — значит, такова воля его.

   — Что ты говоришь, Варя? Как можно отказаться?.. — побледнела Наталья. — Иван Алексеевич и так, должно, страдает... Его одно время излечит...

   — Лечит-то лечит, да только... — вздохнула Варя, — знаешь ведь, как при дворе: кто вражду имеет, тому и время не указ, тот только и ждёт, как отомстить кому за старое...

   — Не надобно тебе, Варя, сказывать сего мне... Всё одно — люб мне жених мой...

   — А... ежели тюрьма?.. Ссылка?..