Кольцо

Ее склоненная голова была совсем близко. Ник вдохнул запах волос и потянулся к ней, поцеловал в висок.

— Нэнс...

Так ее обычно называл Бен, а он — никогда, но сейчас вдруг захотелось. И захотелось спросить, неважно у кого — у нее или у себя самого: «Что же тогда произошло? Поче­му? Куда делись наши четыре года? Ведь стоило встретить­ся, и все снова стало так, как должно было быть, — так по­чему?!»

Глава 14

Больше всего на свете Нэнси не любила рано вставать. Поэтому вспыхнувший над головой яркий свет и слова Ника:

— Котенок, вставать пора! Уже почти полшестого! — были восприняты ею в первый момент как нелепая шут­ка (еще только полшестого!!!), — и лишь потом она вспом­нила про Чикаго.

Ник стоял перед ней в одних трусах, но вполне про­снувшийся, и даже, судя по мокрым волосам, уже успел умыться. Увидев, что она открыла глаза, заявил:

— Вставай, доспишь в самолете. Сейчас попьем кофе — завтракать тоже будем в самолете. Подумай — ты ничего не забыла? Платье, туфли, что там еще?

Нэнси медленно, как улитка, начала выползать из-под одеяла. Чемодан со всем необходимым она упаковала еще с вечера, так что об этом можно было не беспокоиться.

Платье ей все-таки удалось купить — именно такое, как хотелось. Шелковое, темно-голубое, хорошо подчеркива­ющее главные достоинства ее фигуры — тонкую талию и длинные ноги. С глубоким вырезом сзади, прикрытым тончайшим шифоновым шарфом. Шарф серебристый, полупрозрачный, с чуть заметными розоватыми и голу­боватыми разводами, пристегивается на плечах двумя брошками — цветками с острыми лепестками. А к пла­тью — заколки в волосы, такие же, как брошки, и сереб­ристая вечерняя сумочка...

Теплая вода стряхнула остатки сна, и в столовую Нэн­си вышла не то чтобы бодрая — но, по крайней мере, про­снувшаяся. В доме уже никто не спал. За столом сидели и Эмбер, и Джеральд, и сам Ник, который что-то ему объяснял.

Нэнси поздоровалась, прошла к своему месту за столом и села. Перед ней, точно по волшебству, тут же по­лилась чашка с кофе и стакан апельсинового сока — мис­сис Берк, экономка, тоже была на ногах.

Первый же глоток сока — ледяного, кислого и жутко противного — окончательно встряхнул Нэнси, и она при­гашалась к разговору. Ник давал последние указания по поводу оборудования кабинета. Обернулся, спросил:

— Ты готова?

— Да. — Она одним глотком допила кофе и пошла за сумкой.

Еще раз проверила содержимое: косметичка... коше­лек... носовой платок... — вроде все. Надела купленное только вчера кашемировое пальто цвета слоновой кости (непрактично — зато шикарно!), посмотрела на себя в зеркало — и улыбнулась. Самой себе, просто так...

— Ну, ты уже? — Ник появился без стука из соседней комнаты. Спросил начальственным тоном: — Подумай еще раз — ты ничего не забыла?

— Нет, — мотнула головой Нэнси. Что он ее — совсем за беспамятную считает?!

— Кольцо?

— В сумочке. На него перчатка не лезет. — (Наконец-то она купила себе теплые перчатки взамен потерянных прошлой весной!)

— Тогда пошли. Тебе это пальто идет, — заметил он, уже поворачиваясь к двери.

Нэнси задержалась еще на секунду: выключить ноч­ник, тот самый, из аметиста, который Ник подарил ей когда-то. Она вчера специально заезжала домой, чтобы привезти его.

Выключила — и погладила «на удачу» лиловый крис­талл...

Этот подарок значил для нее очень много. Он был с ней в самые трудные времена, когда она только приеха­ла в Денвер. О своем доме Нэнси тогда и не мечтала — снимала комнату, мансарду с отдельным входом. Прихо­дила домой замерзшая и усталая, плюхалась на кровать — и сразу включала ночник, и казалось, будто кто-то ее ждал, и встретил, и радуется... Нэнси знала за собой этот недостаток — привязывать­ся к вещам, относиться к ним как к живым и считать, что они ее «любят» или «не любят». И правда — смешно, на­верное, было бы видеть со стороны, как она уговаривает включиться забарахлившую духовку (но ведь включилась же!) и не может выбросить старую, треснутую и сажен­ную чашку с забавным утенком.

Но ночник она все-таки привезла, поставила, вклю­чила — и в чужой, непривычной спальне сразу стало уютно...

До аэропорта они добрались быстро. В машине было тепло, и от монотонного шума мотора Нэнси снова нача­ла дремать — но тут машина остановилась, и голос Ника возвестил:

— Приехали!

Она стала неохотно выбираться наружу, сморщилась, когда порыв ледяного ветра обжег лицо, выпрямилась — и остолбенела...

Перед ними стоял самолетик длиной едва ли больше автобуса. Серебристый, блестящий, с логотипом «Райбери» на хвосте — в первый момент он показался Нэнси чуть ли не игрушечным. Она растерянно обернулась — неуже­ли они полетят на нем до самого Чикаго, он же такой ма­ленький?!

Но Ник, похоже, не видел в этом ничего особенно­го — подхватил ее под руку и повел к открывшейся на­встречу двери, на ходу объясняя:

— Это «Фалькон». Я его в прошлом году купил. До того у меня «Лир» был, но этот побольше и поудобнее. При­вет, Моди, — это было сказано высунувшейся навстречу стюардессе в форменной шапочке.