Кольцо

Ей было семнадцать лет, когда у отца случился инсульт. К счастью, он сохранил разум и начал мало-помалу разго­варивать, шевелить руками, потом пользоваться инвалид­ной коляской. Но ноги, увы, не работали, хотя врачи пред­сказывали постепенное улучшение и через несколько лет — практически полную реабилитацию.

Лишенный возможности ездить куда-то, встречаться с людьми, Алекс Тревер чувствовал себя заброшенным и одиноким — и был рад обществу дочери. Они гуляли вместе, Нэнси часами сидела в кабинете отца и слушала, как он рассказывает о своей будущей книге или просто о чем-нибудь интересном. Было ясно, что, пока он не встанет на ноги, ей при­дется пожить дома, да и с колледжем лучше повременить. Ну что ж — год-два можно и подождать.

А пока...

Его звали Эрик Джонатан Фаррел Третий.

Нэнси увидела его на одном из приемов. Высокий, элегантный, со светлыми вьющимися волосами и в безупреч­но сидящем белом смокинге, он показался ей сказочным принцем. Когда же этот принц подошел и заговорил с ней — от волнения она чуть не потеряла сознание.

Ему было двадцать пять лет. Он только что закончил университет и вернулся в Хьюстон, чтобы работать в фир­ме своего отца — старинного, еще со школы, приятеля отца Нэнси. Их семьи были дружны — неудивительно, что и молодые люди быстро сблизились.

Он стал ее первым мужчиной, ее возлюбленным — че­ловеком, с которым Нэнси мечтала прожить всю жизнь.

Но даже ему она не рассказала о том, что с некоторых пор мучило ее...

У матери всегда было много поклонников. Она посме­ивалась над этим, в шутку спрашивала отца: «Смотри, мне опять прислали цветы! Надеюсь, ты не ревнуешь?» — и сама же первая заливалась смехом.

Только Нэнси знала, что отношения матери с некото­рыми из них уже вышли за рамки невинного флирта. Узнала случайно: выглянула как-то из окна — и оцепене­ла, не поверив собственным глазам... и стал наконец ясен смысл услышанного ненароком за пару дней до того теле­фонного разговора.

Отцу она, конечно, ничего не сказала. Матери же го­ворить что-либо было бесполезно — та просто рассмея­лась бы ей в лицо: «Моя маленькая глупышечка, ты опять что-то себе навоображала!»

Вскоре Нэнси было достаточно взглянуть на мать, что­бы понять, когда та возвращается с очередного свидания — в эти минуты какая-то особенно красивая и сияющая. А порой все происходило прямо в доме — как в случае с приехавшим к отцу на несколько дней представителем издательства...

Она лишь молила Бога, чтобы отец ничего не заме­тил и не понял — это могло просто убить его!

Когда Эрик сделал ей предложение, Нэнси была счаст­лива. Впрочем, с тех пор, как они начали встречаться, все понимали, что к этому идет дело. Они прекрасно подхо­дили друг другу и по возрасту, и, если так можно выра­зиться, по «знатности».

Конечно, Нэнси было всего девятнадцать, и она по-прежнему не хотела отказываться от своей мечты, но Эрик... сейчас для нее ничего не было важнее. И кроме того, пожениться можно и через пару лет, когда она за­кончит колледж, а пока уже считаться женихом и неве­стой.

Что будет потом и как она сможет продолжать учебу после замужества, Нэнси не задумывалась — как-нибудь да получится! Она будет приезжать домой каждый месяц... даже чаще, или Эрик приедет к ней — неужели для него в Париже не найдется работы?!

Как ни странно, мать поддержала Нэнси в том, что выходить замуж лучше после колледжа. Возможно, ее при­водила в ужас мысль, что в ближайшее время она может стать бабушкой?! Или она считала, что диплом колледжа придаст дочери дополнительный светский лоск и умение поддерживать интеллектуальную беседу?

Как бы то ни было, она с радостью ухватилась за идею помолвки и вознамерилась сделать из этого грандиозное шоу. Ведь в последнее время из-за болезни мужа ей неча­сто удавалось устраивать приемы — а тут такой повод!

Было предусмотрено и торжественное убранство дома и сада, и шикарное меню, и вина, и платья для невесты и ее матери, и фейерверк, и букеты у каждого прибора, и популярный ансамбль... Словом, все, чтобы гости оста­лись довольны.

Гости должны были начать собираться к пяти. В полдень, примерив платье, Нэнси вдруг подумала, что к нему очень подошел бы тот самый браслет, который до сих пор «жил» у матери.

Не долго думая, она сбежала на второй этаж, без сту­ка влетела в мамин будуар — и увидела... Это зрелище Нэнси запомнила на всю жизнь, до мельчайших подроб­ностей.

Мать в полурасстегнутой блузке сидела в кресле, а мужчина, стоя на коленях, целовал ее грудь. Руки мужчины были у нее под юбкой; она постанывала, откинувшись на­зад и запрокинув голову.

Этим мужчиной был Эрик...

— Когда ты, наконец, научишься стучать?! — вскину­лась мать, еще толком не осознав, что произошло.

Эрик понял куда быстрее — отскочил от кресла и бес­помощно, приоткрыв рот, уставился на Нэнси. С красным потным лицом, трясущимися, прижатыми к груди рука­ми и хорошо заметной эрекцией, он вдруг показался ей смешным, нелепым и... очень противным.

— Извини, мама, — ответила она, шагнула назад и за­крыла за собой дверь.