Кольцевой разлом

   Леня как раз в этот момент продефилировал по комнате с газетой в руке и вновь подчеркнуто пристально посмотрел из-под очков на сцену в прихожей. Его животик так весомо колыхался над спортивными штанами, что Ищенко против воли иронически поднял бровь. Жена заметила это, и ее глаза потемнели от гнева. В этот момент она была так прекрасна, что у капитана похолодело в груди. Голос ее, однако, звучал ядовито:

  - Интересно, почему никто не знает о терактах, а знает только какой-то выгнанный с работы капитан?

   Ищенко хотел заметить, что средства массовой информации, которые она имеет в виду, вообще ничего никогда толком не знают, однако возражения сыпались на него быстрее, чем он успевал на них отвечать:

  - А ты подумал, кто будет сидеть с девочкой, пока она будет на даче? У меня, например, дела в городе, про Леню я уж и не говорю...

      Ищенко, разумеется, не подумал о том, какие дела могут привязывать к городу его неработающую супругу. Еще с тех времен, когда она служила в районной библиотеке, капитан привык к тому, что на ее долю постоянно выпадают очень нелегкие участки трудового фронта. Капитан не совался к жене в библиотеку, подсознательно ощущая, что его жена вовсе не склонна гордиться мужем и его визит никому не доставит удовольствия. Вопросами о том, почему его супруга при своем ничтожном жалованье упорно отказывается от перехода на более денежную работу, капитан никогда не задавался, поскольку для него самого привлекательность работы состояла отнюдь не в деньгах. Правда же заключалась в том, что его жена люто ненавидела любой труд, а в библиотеке ей и не приходилось трудиться - там она сумела поставить себя так, что за нее трудились обожавшие ее пожилые женщины. Капитан же, обычно не веривший словам, в случае с женой изменял этому правилу и считал, что его прекрасная Елена постоянно преодолевает какие-то нешуточные проблемы, в которых он ничего не смыслит. Поэтому аргумент о каких-то таинственных делах он принял как должное. Зато он подумал, что к сидению с дочкой сам Бог велел приспособить тещу: во-первых, жена и так то и дело привлекает ее на помощь, во-вторых, теща спит и видит, чтобы поскорее уехать на дачу. Однако Ищенко вовремя прикусил язык: тема тещи была запретной темой. Жена тут же обвинила бы его в эксплуатации старого больного человека (хотя теща на здоровье не жаловалась), затем заявила бы, что без тещи она не сможет управиться со своими делами (тут старость и болезни тещи переставали быть помехой), посоветовала бы Ищенко перевезти его мать из Харькова для помощи в экстренных случаях, но тут же оговорилась бы, что никогда не отдаст Настю "в чужие руки". Капитан подумал:"А может, мне с Настькой на дачу поехать? Гори она синим огнем, вся ихняя затея,- без меня разберутся!" Однако он тут же выкинул из головы эту мысль. Во-первых, жена не отпустила бы с ним дочь: абстрактная опасность терактов не так уязвляла ее душу, как то, что никчемный папаша несколько дней   будет счастлив наедине с дочерью. Во-вторых, после ночного разговора с Корсаковым Ищенко счел бы себя слизняком, если бы дал теперь задний ход. После мысли о Корсакове в голову капитану пришла третья и самая верная мысль: какого черта он вообще пришел сюда с такими предложениями, когда миллионы других людей не подозревают о близящихся событиях и, значит, не смогут переправить своих детей в безопасное место? Он, капитан Ищенко, не может никого ни о чем предупредить, но, зная сам о том, что должно произойти, может оказаться хитрее всех. Люди, которым удавалось быть хитрее всех, с детства внушали Ищенко острое отвращение, и потому эта мысль сразу отбила у него всю охоту к дальнейшим уговорам. Он исподлобья взглянул на жену и тихо произнес:

  - Ладно, Лена, я тебя предупредил, а дальше смотри сама.

   Капитан повернулся. собираясь уйти, но жена не могла его так просто отпустить, иначе получилось бы, что она пренебрегает безопасностью ребенка. Она закричала в спину Ищенко:

  - Расскажи о своих терактах кому-нибудь другому! Не думай, что я такая дура, я все прекрасно поняла! Просто тебе хотят отомстить и хотят расправиться со мной и с Настей. Ты доигрался со своими преступниками!