Колосок с Куликова поля

В тот день, о котором я хочу рассказать, рыбалкой командовал Мишка, мой сосед. Поэтому мне он доверил самое приятное и ответственное дело — собирать рыбу в стеклянную банку с водой. И я важно носил ее за веревочную ручку. Следом за нами по берегу ходил большой белый гусь и выбирал из выброшенной тины съедобные корешки.

— Щуренок попался! — неожиданно заорал Мишка.

— Держи крепче, держи!

— Это я его из-под берега граблями выгнал!

Поднялся невообразимый шум. Все сбились в кучу посмотреть на щуренка. Я тоже норовил пролезть вперед. А маленький, с ребячью ладонь, пятнисто-зеленый щуренок хищно разевал пасть и отчаянно извивался, пытаясь выскользнуть из цепких Мишкиных пальцев.

Возле нас остановился Шурик. Появился он так незаметно, что все растерялись и никто не успел дать стрекача. Шурик держал, в руках лопату. Он воткнул ее в землю и тоже с любопытством смотрел на щуренка.

— Ого к-какой, — дружелюбно сказал он. — Много уже наловили?

— Не… — за всех нас ответил Мишка, — кошке на ужин.

— Надо после дождя ловить, когда вода мутная.

— После дождя лучше, — согласился Мишка. — А где банка с рыбой?

Банку я оставил на берегу. Возле нее уже хозяйничал белый гусь. Он, не торопясь, проглотил последнего гольца и добродушно загоготал. Все словно онемели. Мишка от неожиданности разжал пальцы, и щуренок плюхнулся в воду. Теперь от всего нашего улова не осталось и следа.

Гуся ребята прогнали. Его так напугали, что он даже поднялся в воздух и полетел низко над ручьем. Мне хотели дать подзатыльник, но заступился Шурик.

— Тише! — громко и уверенно приказал он. — Драки не будет. Лучше помогите мне сделать в овраге море.

Мы насторожились: уж не издевается ли он над нами? Море из нас никто не видел, но мы знали, что это много-много воды. А откуда же ей здесь взяться? Ручей один бежит и тот весь осокой зарос.

А Шурик уселся на траву и начал фантазировать. Он все уже обдумал. Ручей надо перегородить плотиной из дерна. Лопата есть, дерна сколько угодно — заготавливай на здоровье. Сначала получится небольшой пруд. Потом плотина день ото дня будет расти все выше, выше, вода разливаться все шире. И придет день, когда разольется настоящее море. По синим его волнам побегут лодки и пароходы. А сколько здесь будет рыбы, больших полосатых щук! Тогда уж не зевай, только успевай ловить.

Мы слушали Шурика, полуоткрыв рты. А он посмотрел на солнце, которое стояло почти в самом зените, и уже по-деловому сказал:

— Ну, что ж, начнем?

— Начнем! — дружно согласились мы.

Поплевав на ладони, Шурик стал ловко выкапывать лопатой куски зеленого дерна. А мы наперегонки носили их к ручью и складывали на берегу.

— Полундра! — весело кричал подпасок. — Даешь плотину!

Казалось, это был совсем другой человек. Он даже не заикался. Мы тоже кричали «полундра» и «даешь плотину» и работали с таким рвением, какое едва ли кто из нас проявлял в домашних делах. Помню, я сопел, надувался, но каждый кусок приносил целехоньким, ни одного не разломил. Если дернина была слишком тяжела, я обеими руками крепко прижимал ее к животу. Штаны и рубаха мои были в грязи. Земля набилась под когти, за шиворот и даже в уши. Но я ничего не замечал.

Когда заготовили дерн, Шурик залез в ручей. Вода едва закрывала ему щиколотки. Он лихо сдвинул набекрень матроску, снова привычно поплевал на ладони и уложил в воду первый кусок. Уложил травой вверх и прижал ногой. Рядом с ним легли второй, третий, четвертый… Потом пошел второй ряд. Вытянувшись цепочкой, мы передавали ему дерн прямо в руки. И вот уже зеленая плотина выступила из воды, ручей заметно стал шире. Все по очереди пробежали по ней с берега на берег, и рядком, как ласточки на проводах, уселись отдыхать. Потные, чумазые, белозубые, мы сидели на своей зеленой плотине и смеялись.

И тут мы увидели белого гуся. Он вернулся и по-хозяйски поплыл вдоль разлившегося ручья. С гордо выгнутой шеей, гусь напоминал старинный корабль, какие обычно рисуют в школьных учебниках истории.

Когда был уложен последний ряд, все долго плясали на плотине — чтобы не просачивалась вода. А для стока ее Шурик по берегу прокопал канавку.

— Ну, а теперь купаться! — весело сказал он.

Теплая, как парное молоко, вода разлилась широко, и ребята переплывали пруд с берега на берег. Я плавать не умел и барахтался у края. Потом принялся скакать по плотине на одной ноге и, поскользнувшись, сорвался в воду. От испуга я так отчаянно закричал, что все мальчишки мигом вылетели на берег. А Шурик прямо в одежде кинулся в пруд, схватил меня на руки и вынес на сухое место. Меня долго не могли успокоить.

— Ну, не реви, не утонул же ведь… — уговаривал меня Шурик, выжимая рубашку и брюки. — Меня отец плавать так учил. Бросил в речке на глубоком месте, греби, говорит, руками. И я поплыл.

— А вон твоя матроска плавать учится! — засмеялся Мишка.

Шурик машинально схватился за голову и пальцы его утонули в мокрых волосах: он забыл снять матроску, когда бросился за мной. А она уже набухла и погрузилась в воду — торчал только краешек. И Шурик кинулся ее спасать.

Мальчишек это развеселило, и они тоже попрыгали в воду.