Колокол Хиросимы

2

Земной верстою и морскою милей
Печали не измерить все равно.
Веди меня, мой маленький Вергилий,
И посетим живых мы заодно.

Вот госпиталь,
                     где врач у изголовья
Ровесницы твоей встречает ночь.
Угасшая сама от белокровья,
Вздыхаешь ты:
                     «Ей нелегко помочь».

Куда деваться от жестоких былей?
И мы идем вдоль стонущих палат.
За кругом круг.
                     Мой маленький Вергилий,
Веди меня сквозь этот белый ад.

У лучевой болезни стало в мире
Все больше жертв.
                          Кто в этом виноват?
Глянь: город словно сделал харакири, —
Разрезы от реклам кровоточат.

Через его распоротое чрево
Направимся, мой бедный проводник.
Куда пойдем мы — вправо иль налево?
А может быть, к могилам напрямик?

Здесь нам с тобой не нужен переводчик,
Прошли черту кладбищенских ворот,
И вздрагивает гейгеровскии счетчик:
От мертвых излучение идет.

«Оставь надежду всяк сюда входящий».
Над скорбным полем неземная сень,
И каждый человек, под ней лежащий,
Покинул мир в один и тот же день.

И в светопреставленье виноватых
Найти с тобой мы можем хоть сейчас.
Еще живет в Соединенных Штатах
Старик, отдавший дьявольский приказ.

Его изобличим мы без усилий.
Греми судейски, колокольный зык.
Веди меня, мой маленький Вергилий —
Сошедший с пьедестала проводник.

Пойдем в страну обожествленья денег.
Чтобы тебя воочью — не вдали —
Увидеть мог бы каждый соплеменник
Свихнувшегося Клода Изерли.

Пилот военный — в утро роковое
Он сбросил бомбу —
                               точен и матёр.
И сотни тысяч — скопище людское —
С лица земли одною бомбой стер.

А если вдруг…
                   меж войн прервется роздых
И разорвутся бомбы все…
                                       Тогда
Окажутся смертельными и воздух,
И хлеб, и соль, и розы, и вода.

Эй, люди, отрекитесь от идиллий,
Задуматься вам подан верный знак.
Жаль, я не Дант,
                     мой маленький Вергилий,
Он в колокол ударил бы не так.

Живым о жизни думать соприродней,
Согласен я, чтобы в кромешной мгле
И преисподняя осталась преисподней,
Лишь не было бы ада на земле.

Сама с собою никогда не ссорясь
И призванная быть сама собой,
Бей в колокол, труби, людская совесть,
Вставай на смертный, справедливый бой!

Всех наций, возрастов и всех фамилий
Буди людей, чтоб озарился мрак.
Жаль, я не Дант,
                     мой маленький Вергилий,
Тревогу он ударил бы не так.

И розы под названьем «ямабуки»
Вокруг желтеют каждый год подряд.
И ты к живым протягиваешь руки,
А рядом я печально бью в набат.