Колодец пророков

Немалый кусок площади перед зданием противоестественно опустел. Но вот перед подъездом стремительно притормозила черная «Чайка». Из подъезда прямо в нее шагнул полный человек в плаще и в шляпе. Это был первый заместитель Андропова – Цвигун. И тут же кусок площади вновь ожил. Из подземного перехода выпростались цыганки в цветных платках, широких, метуших площадь юбках. Илларионов знал (хотя кто не знал?), что Брежнев плох. Но Илларионов знал (что мало кто знал), как хорош (в смысле здоровья) Андропов. Природа как будто отмерила этому отнюдь не афиширующему, скорее, напротив, сознательно скрывающему истинное состояние своего здоровья человеку жить два века.

Илларионов не вполне понимал, о чем говорит генерал Толстой.

– То, что деньги ни при каких обстоятельствах не превратятся в России в доминанту общественного сознания, – объяснил тот, – свидетельствует как минимум о трех вещах. Денежная система новой России будет периодически и систематически разрушаться, в нее как бы инсталлируются, – когда генерал хотел, он говорил как средней руки социолог, – неизбывные печаль, хаос и отчаянье, переживаемые народом. Из этого следует, что наш рубль на какое-то время будет замещен иностранной валютой, я думаю, это будет доллар. Но деньги – это часть сознания. Доллары – чужие деньги. Стало быть, сынок, нам предстоит стать свидетелями довольно интересного опыта по пересадке сознания. Полагаю, что ты, как и я, можешь с легкостью предсказать его результат…

Илларионов подумал, что шеф сошел с ума. Иначе чем было объяснить его частые – якобы с научными целями – поездки по сумасшедшим домам страны? «Убогий, – утверждал генерал, – значит – у Бога. Этим несчастным открыты пути Провидения». Он возвращался из поездок переполненным идеями и планами.

Однажды генерал доверительно сообщил Илларионову, что большинство сумасшедших относит крах страны на период 1989—1992 года.

В другой раз (Илларионов как раз докладывал о предполагаемой цене на имущество) – о новом повороте (как будто Илларионов был в курсе старого) в истории с распространяемой по городам и весям благой (или неблагой) вестью о явлении в Сибири глухонемого Предтечи Христа, а может, Антихриста. Не было на сей счет стопроцентной ясности. Генералу Толстому наконец-то удалось раскопать в архиве Колпашевского (Томской области) райотдела КГБ документы двадцатишестилетней давности. К глухонемому пророку, как выяснилось, прибилась некая – редкой красоты – медсестра. Когда его поздней ночью пришли вязать, он ушел через прореху в крыше, странно совпав с атмосферным, иногда имеющим место в этих краях в августе, свечением над крышей. Глухонемая столетняя бабка, которой принадлежал дом, естественно, не дала никаких показаний. Медсестру хотели было притянуть за нарушение паспортного режима, но она оказалась беременной, пришлось отпустить. Видимо, медсестра тронулась умом. До встречи с пророком она была совершенно нормальной. А тут вдруг стала вести себя как самая настоящая глухонемая. Следы ее затерялись. «Я полагаю, – задумчиво проговорил генерал Толстой, – эта дамочка явилась родоначальницей весьма любопытной разновидности сектантства. Они сознательно уходят от слов, от человеческой речи. Им кажется, что в любых произнесенных словах изначально, как азот в воздухе, содержится ложь. Боюсь, они не бесконечно не правы».

Илларионов молча выслушал генеральский бред, а потом полюбопытствовал – каковы все-таки сверхзадача и практическое значение проведенного им аналитического исследования о цене на имущество в России в момент цивилизационного кризиса общественных отношений?