Колодец и бабочка

– Такие знания не могут стоить дешево. За шестимесячный курс надо выложить миллион. Это несерьезная сумма, когда дело касается подобных вершин, вы понимаете?

– Я понимаю, – заверила Наташа.

– У меня были эти деньги! Когда умер папа, он оставил в наследство две квартиры. Одну – маме, а вторую – нам троим. Мне, Диме и Тане. Квартира была большая, и такая роскошная локация – на Фрунзенской набережной… Мы ее продали, а деньги поделили. Ну, Татьяна в своем репертуаре, – Алина пренебрежительно махнула рукой. – Ничем себя не побаловала, в развитие свое не вкладывалась, а просто потратила все до копейки на две однушки в Новокосино. Вы представляете, какая это дыра была в то время? А потом туда провели метро, недвижимость взлетела в цене, она сразу продала свои халупы и взяла новые, в ипотеку, но уже поближе. И так два раза. Теперь у нее на Мосфильмовской однушка и двушка в Крылатском. Считай, обеспечила и себя, и детей. Ей всегда по жизни везло!

– А ваш брат? – спросила Наташа.

– Он вложился в квартиру. Потом женился, у них родился ребенок. А Димка возьми да заведи любовницу. Ушел к ней и квартиру оставил жене с дочерью.

– Очень порядочно с его стороны, – искренне сказала Наташа. – А как же вы, Алина?

Та вздохнула. И заговорила путано, сбивчиво. Мелькал в этом повествовании какой-то Николай, с которым было полное духовное родство – «две души пели в унисон». Потом к упоительной мелодии разделенной любви добавился пугающий контрапункт: бизнес по продаже электроники из Китая. Алина взмахивала синими шелковыми крылами, как подстреленная птица, падала оземь, прощала измены и предательства, восставала, аки птица Феникс, и вновь шла сквозь бури и грозы – побитая, но не сломленная. Бесконечно самоотверженная. Ведомая сердцем.

Мысленно сократив лирику про сердце и грозы, Наташа рассмотрела сухой остаток. В остатке было следующее: получив деньги от продажи своей доли, Алина отдала их возлюбленному, за несколько месяцев до этого подобранному в какой-то луже возле шиномонтажа. У возлюбленного вот-вот должен был раскрутиться бизнес. Разбогатев, он немедленно принялся бы купать Алину в шампанском и дарить ей мальдивские рассветы. До этого светлого мига оставалось совсем чуть-чуть. Чтобы ускорить его приближение, родственная душа поселилась у Алины в ее съемной квартире, жрала за двоих, по пятницам надиралась как свинья и не платила коммуналку.

В один прекрасный день возлюбленный исчез. В этом месте в мелодию вечной любви вплелись отдаленные напевы «Сулико». Из чего Наташа сделала вывод, что Николай смылся в Грузию.

Больше Алина не видела ни его, ни денег.

– Вы не подавали в суд? – удивилась Наташа. – Он ваш официальный муж, его будут искать…

– Любви штампы не требуются, – обронила Алина.

– А расписка осталась? – озадаченно спросила Наташа.

Выяснилось, что расписка для любви тоже лишняя.

«Боже! – страстно воззвала в этом месте Наташа мысленно. – Посмотри на меня, Господи: вот сижу я перед тобой на окладе и тринадцатой зарплате и про миллион знаю только из фильма “Как украсть миллион”. Почему бы тебе не выдать мне эти деньги? Тобой клянусь, Господи: я распорядилась бы миллионом в миллион раз лучше, чем эта блистательная дура. Отчего же Ты так несправедлив, раздавая дары? Ну хоть полмиллиона! Ни один шиномонтажник близко не подошел бы к этим деньгам».

Сквозь молитву пробилась Алина, как телефонистка, прерывающая разговор:

– …Я ее столько раз просила: мамочка, ну дай, все верну сполна! А ей как будто вообще все равно! Это разве не ее материнский долг, Наталья Леонидовна? – Она жадно вглядывалась в Наташино лицо. – Вот вы с пожилыми людьми работаете, знаете их… Зачем им деньги, можете объяснить?

– То есть как? – изумилась Наташа.

– Они все просто эгоисты. Мама на своем вкладе сидит, как курица на яйцах. А мне тяжелее всех приходится, разве она не видит? Татьяна – в своей собственной квартире, корчит из себя барыню, только семью строит с утра до вечера, как крепостных. – В голосе Алины прорезалась вдруг неприкрытая злость. – Диму взяли в хороший бизнес. Приезжает на объект раз в неделю, надувает щеки перед узбеками. Выклянчил теплое местечко у школьного приятеля. Все при детях, при семьях… А я? Мне нужен только один последний толчок! А мать мне даже в этом отказывает. Годами повторяла: «Алина, учись, образование очень важно!» А когда дошло до дела, сразу съехала с темы! «Я никогда не брала кредитов и не буду начинать на старости лет», – передразнила она. – Наталья Леонидовна, я вас очень прошу, поговорите с ней! Вы же видите – карты вам всю правду сказали. И про деньги, и про осознанность…

«Так вот зачем меня пригласили».

Наташа чуть не ответила резко. Но ей вдруг стало жалко эту неприкаянную дурынду с ее картами и свинарником.

– Я не могу, Алина, простите, – как можно мягче сказала она. – Этого не допускает преподавательская этика. К тому же вашей маме сейчас и так тяжело.

Алина передернула плечами: