Коллекционер. Башня из черного дерева

Из-за нее я выглядел полным дураком. И я знал, что она подумала, она подумала, вот почему я к ней всегда уважительно относился. Я хотел ей доказать, что могу, что не поэтому, что я по-настоящему ее уважал. Я хотел, чтоб она поняла, что я все это умею, только не хочу, потому что это унижает меня и унижает ее, что мы должны быть выше этого, потому что все это отвратительно.

Ну, мы лежали так довольно долго, молчали, и я представлял, как она меня презирает, считает, что урод какой-то.

Потом она встала с дивана, опустилась на колени передо мной и стала гладить меня по голове.

— Это все не важно, — говорит, — это случается со многими мужчинами, не огорчайтесь.

Послушать ее, так она прямо уж такая опытная, опытнее не бывает.

Опять отошла к камину, надела халатик и села у огня, а сама все смотрит на меня, глаз не сводит. Я оделся. Сказал ей, мол, знаю, у меня это никогда не получится. Сочинил длиннющую историю, чтобы она меня пожалела. Конечно, все это было сплошное вранье, не знаю, поверила она или нет, только я ей наговорил такого… Что вроде я могу испытывать глубокое чувство любви и желание могу испытывать, но не могу его на деле осуществить, что, мол, поэтому не могу ее отпустить, она должна быть всегда со мной.

— Но разве вам неприятно, когда вы прикасаетесь ко мне? Мне кажется, вам хотелось меня поцеловать.

Я сказал, все дело в том, что следует за поцелуями.

— Это я виновата. Я напугала вас. Я не должна была этого делать.

Да нет, вы не виноваты. Просто я не такой, как другие. Никто этого не понимает.

— Я понимаю.

Я во сне часто вижу, как я это делаю. Только на самом деле я на это неспособен.

— Танталовы муки, — говорит. Потом объяснила, кто такой Тантал.

Потом долго молчали. Мне ужасно хотелось дать ей наркоз. Отнести вниз, освободиться от всего этого. Хотелось остаться в одиночестве.

— А что за доктор сказал вам, что вы никогда не сможете стать мужчиной?

Обыкновенный доктор. (Это все было вранье, я в жизни ни у какого врача не был.) — Психиатр?

Еще в армии. Да, психиатр.

— А меня вы видите во сне?

Конечно.

— Как?

По-разному.

— И эротические сцены вам тоже снятся?

И все продолжает на ту же тему, никак не слезет со своего конька.

Ну, снится, что я вас обнимаю. И все. Что мы спим вместе, бок о бок, а за окном ветер и дождь. Всякое такое.

— Хотите, мы так и сделаем? Хотите, попробуем сегодня?

Это все равно не поможет.

— Я останусь с вами, если вы этого хотите.

Не хочу, отвечаю. Лучше бы вы этого вообще не затевали.

Она замолчала надолго. Казалось, целую вечность молчала. Потом говорит:

— Как вы думаете, почему я так поступила? Чтобы купить себе свободу?

Ну, не из любви же.

— Сказать вам? — И встала. — Поймите, сегодня я поступилась всеми своими принципами. Да, конечно, чтобы купить себе свободу. Конечно, я думала об этом. Но я действительно хочу помочь вам. Прошу вас, поверьте мне. Я хочу, чтобы вы поняли, я хотела показать вам, что секс — это полноправная часть жизни, ну, если хотите, род деятельности, такой же деятельности, как и всякая другая. В этом нет ничего постыдного, грязного, просто двое дарят друг другу свои тела. Это — как танец. Как игра.

Кажется, она ждала, что я скажу что-нибудь, ждала ответа, но я промолчал, пусть выскажется.

— Знаете, я для вас сделала то, чего никогда в жизни не делала ни для одного мужчины. И… ну, я думаю, вы тоже должны что-то для меня сделать.

Я, конечно, сразу понял, к чему она ведет, какую хитрую игру затеяла. И все это в кучу слов обернула, чтобы заставить человека почувствовать себя и вправду должником перед ней, вроде и не она первая все это затеяла.

— Пожалуйста, не молчите, скажите что-нибудь.

Что? — говорю.

— Ну, хотя бы, что вы понимаете, что я хотела сказать.

Я понимаю.

— И все?

Мне не хочется разговаривать.

— Вы ведь могли сразу мне сказать. Могли остановить меня в самом начале.

Я пытался.

Она опустилась на колени перед огнем.

— Фантастика какая-то. Мы теперь еще дальше друг от друга, чем были.

Я говорю, вы раньше меня терпеть не могли, а теперь небось еще и презирать стали.

— Мне жаль вас. Мне жаль, что вы такой и что вы не видите, какая я.

Я очень хорошо вижу, какая вы. Не думайте, что я и на это неспособен.

Очень резко я ей это сказал, сыт был по горло. Она обернулась ко мне, потом согнулась вся, лицо в ладони спрятала. Вроде бы слезу пустила. Думаю, опять притворялась. Наконец сказала, тихо так:

— Пожалуйста, отведите меня вниз.

Ну, мы отправились вниз. Когда уже были у нее в комнате, я руки ей развязал и собирался уйти, она повернулась ко мне и говорит:

— Мы же видели друг друга обнаженными, наши нагие тела соприкасались. Мы не можем, не должны стать еще более чужими друг другу!

* * *

Когда я от нее вышел, я был все равно как сумасшедший. Не могу толком объяснить. Не спал всю ночь. Все вспоминал и вспоминал, как на картинке видел, вот стою голый, вот лежу, и как себя вел, и что она могла подумать. Прямо видел, как она смеется надо мной там, у себя внизу. Стоило только об этом подумать, как все тело начинало гореть, вроде я весь становился красный. Хотелось, чтоб навеки осталась эта темнота.