Коллективное сознательное

— Андрюша, а ты вот не бойся и подумай, вспомни, ты ведь победил, ты же, мальчик, мой единственный сын, смог сделать то, что не смог сделать никто, — пройти Зону с голыми руками и спасти меня, так зачем тебе думать о городских, о деревенских, ты же…

— Пап, я вообще не о том. — Сын словно устал от этого непростого разговора. — Я про этого Стасика.

— Так что там со Стасиком? — Малахов с облегчением вернулся к началу разговора.

— У нас было сегодня классное собрание, не родительское, не бойся, а учеников. И приходил один дядька, такой странный, как Стасик странный. Так вот этот дядька сказал, что Стасик — это достойный сын своего отца-сталкера, и что сейчас организуется фонд помощи сталкерам, вернее, детям сталкера. И он раздал всем красивые книжечки и попросил, чтобы родителям передали.

— Я забыл, а что с отцом Стасика?

— У него и мать, и отец погибли совсем недавно. Это нам так классная сказала перед тем, как он к нам в класс пришел. И сказала не обижать. А никто его и не обижает. Вот посмотри.

Андрюша вытащил из заднего кармана джинсов буклетик. Это была классическая рекламная бумажка на десяти страницах с фотографией саркофага из Чернобыля, с банальным текстом о жертвах катастрофы. О том, что люди в наше время прошли адовы круги Зоны и донесли свет разума своим детям и что дети… Ну, в общем, классический набор вымогательской банальности.

— Ну и что? Чем кончилось это собрание?

— Учительница сказала, что каждый, кто хочет помочь сиротам Зоны, она при этом посмотрела на Стасика, должен попросить у родителей сто рублей. Чтобы папа или мама дали.

— Ну, сто рублей не такая уж большая сумма. — Вадим понял, что весь разговор в школе свелся к вопросу о деньгах.

— Так на этом не кончилось, — продолжил рассказ Андрей. — На перемене Стасик и его пацаны…

— Его пацаны? — не понял Вадим.

— Ну, у него типа своя команда в классе есть. Они вместе все время ходят, и Стас, хоть и мелкий, там типа командир. В общем, они почему-то опять на меня наехали. Я не знаю почему, но Стасик все время ко мне подкалывается.

— Ну и жаргон у тебя… — поморщился Малахов.

— Да ладно, пап. Так вот, они подошли, и Стасик стал почему-то мне говорить — типа, ты такой шибко грамотный, с бабушкой живешь всю жизнь, а я ребенок Зоны, а ты такой жлоб, по тебе видно, что твои родственники тоже жлобы и ни копейки не дадут.

— Это он зря, конечно, — покачал головой Вадим.

— Зря, конечно, но только я, пап… я не сдержался… — почти неслышно сказал Андрей.

— В каком смысле?

— Ну, я сказал, что он дурак и говно, что он даже и близко Зоны не нюхал, а командует. А Стас и дружки его заржали как дурные и давай орать — ой, сталкер нашелся! Мне кажется, они все это специально делали. Сейчас мне кажется, они нарочно хотели меня разозлить. И самое главное, такое неприятное, как только они начали орать, тыкать меня кулаками, Стасик сразу отошел в сторону и стал наблюдать. А у самого аж глаза светятся от удовольствия. Ну, в общем… — Мальчик разволновался, Вадим даже заметил, как у Андрея задрожали губы.

— Ты уже который раз пытаешься сказать, что произошло, а сам все вокруг да около…

— Я сказал, что… ну, я сказал, что я сталкеров убивал. — Андрей опустил глаза.

— И?.. Ты же понимаешь, что этого нельзя было говорить?

— Они начали так смеяться, что мне стало совсем стыдно… В общем, пап, тебя в школу вызывают… — Сын наконец сказал то, что очень боялся произнести.

— Так, с этого надо было и начинать. За что?

— У одного мальчика перелом ключицы, один хромает, а один… пап, я не виноват, я даже не знал раньше, что такое энурез. Пап, это очень страшно? А то говорят, что из-за меня.

— Это как? Что ты сделал?!

— Ну как… Я взял стул в коридоре, отломал от него ножку и сказал, кто первый подойдет, тому я заеду. А они подумали, что я шучу.

— А Стасик этот? — Вадим был очень расстроен.

— Он, мне кажется, был очень рад… Он убежал, как только они перестали меня бить, а стояли вокруг и плакали.

— Как плакали?

— Ну, я не знаю, что там вышло. Все пацаны сначала налетели, типа темную сделать, кричали — темную ему! Ну, кучей завалить. А потом… несколько лежали, у одного сильно кровь текла из уха, а остальные плакали. А я виноват. И как можно темную делать, когда ты в школе? Это же надо одеяло на голову накинуть… — Андрей неожиданно проявил познания в такой далекой, как казалось, от него области.

— Так, Андрюша, давай договоримся, ты пока в школу не ходи, ну, завтра точно не ходи, я поговорю с учителями, и все уладится…

— Так завтра нет занятий, суббота же! — успокоил его сын.

— Ну, в понедельник не ходи…

— Пап, и в понедельник не надо идти, — мрачно произнес Андрей.

— Почему не надо? — почуял неладное Вадим.

— Школа сгорела… — Голос у мальчика дрогнул.

— С учителями? — У Вадима возникла очень слабая надежда.

— Да нет, — казалось, что Андрей говорил с сожалением. — Не вся… дверь и вестибюль только. Но пожарных вызывали, и теперь там на неделю проверки какие-то.

— Мальчики, почему вы как два кота возле отбивной? — Их разговор прервал веселый голос Вероники. — Словно шли и спорили о чем-то всю дорогу?