Коллеги

— Да‑да, именно так, — подтвердила она. — Послушай, — Анна потянула его за рукав, насильно усаживая назад, — ты всегда понимал меня, как никто другой. Пожалуйста, пойми меня еще раз, один только раз. Я не хочу, чтобы между нами хоть что‑то осталось невыясненным.

Алексей схватился за ворот, как будто он мешал ему дышать, хотя на рубашке не хватало как раз двух верхних пуговиц. И все‑таки Анне стало легче: она уже начала говорить о главном.

— Я уже давно собиралась объяснить тебе это, — взволнованно продолжила она. — Мне кажется, мы с тобой не созданы друг для друга.

— Как? — только и смог вымолвить Алексей, снова хватаясь за ворот.

— Ну да, — с каким‑то самой ей непонятным воодушевлением сказала Анна. — Ты мечтаешь о том, чтобы рядом с тобой была любящая женщина, которая поддерживала бы тебя, рядом с которой ты чувствовал бы себя еще сильнее, не так ли?

Алексей смог только кивнуть.

— Но ведь я совершенно не гожусь для этой роли! — воскликнула она. — У меня такая работа, что я постоянно то тут, то там. Прихожу домой, когда освобожусь, и никогда не смогу точно сказать, во сколько это случится.

— Но ведь я тоже загружен работой, — Алексей нашел спасительную мысль и ухватился за нее, как утопающий за соломинку.

— Да, но я совершенно не умею вести хозяйство! — нашла еще одну причину Анна. — Вот, сам попробуй! — она чуть ли не силком потащила его на кухню. К приходу Алексея Анна пыталась приготовить нехитрый ужин, но, частично из‑за волнения, а частично из‑за неумения, у нее ничего не получилось: котлеты подгорели и на вкус отдавали травой, пюре получилось комочками, зеленый горошек на поверку оказался пятилетней давности и в пищу уже не годился. Теперь, дав Алексею попробовать свою стряпню, выжидающе спросила:

— Ну?

Ответ опять был не такой, какого она хотела бы.

— Знаешь, — мечтательно произнес он, правда, немного поморщившись. — Даже пригоревшее, пересоленное или вообще никуда не годное блюдо, приготовленное руками любимой женщины, может показаться пищей богов.

Анна застонала: этот человек просто неисправим!

— Ну хорошо, — решительно заявила она, понимая, что никакие частные доводы не помогут. — Я не буду говорить о том, что, если выйду за тебя замуж, то не смогу уделять тебе достаточного внимания, ни слова не скажу о том, как ненавижу стирать носки или сталкиваться с кем‑нибудь в ванной, ничего не прибавлю к характеристике моих весьма сомнительных кулинарных способностей. Но пойми, наконец, что за двадцать лет — нет‑нет, не протестуй, пожалуйста! — чувства могли и измениться. По‑моему, от них уже попахивает затхлостью.

— Анна, но я люблю тебя, — отозвался Алексей с такой нежностью, что сомневаться в его чувствах не приходилось.

— По‑моему, ты уже вовсе меня не любишь, — упрямо гнула свое Анна, решив очертя голову броситься в омут. — Просто твои чувства ко мне, а они конечно же были, стали другими. Ты говоришь, что любишь меня, но на самом деле это уже просто привычка, разве не так?

— Нет, — отрицал он. — Я всегда любил тебя и сейчас, даже в эту минуту, очень тебя люблю. Твои слова разбивают мне сердце. Мои чувства, может быть, и превратились бы в привычку, если бы и ты сама стала для меня привычной. А я постоянно открываю в тебе что‑то новое. Я никогда не подозревал, например, — голос его прервался, но он справился с собой, — что ты можешь быть со мной такой жестокой.

— Ошибаешься, — возразила Анна. — Да, тебе, конечно, кажется, что я играю тобой, но поверь мне, это не так. Ты мне очень дорог. Я очень тебя люблю, но как друга… А ты ошибаешься во мне: я вовсе не та женщина, которая тебе нужна. Ты думаешь, что рядом со мной станешь еще сильнее? Но это не так! Ты не понимаешь! У меня тяжелый характер, я честолюбива до крайности. Я буду только подавлять тебя, поверь мне. Как ты будешь чувствовать себя рядом со мной? Мое имя на слуху у многих, меня чуть ли не каждый день показывают по телевизору, у меня берут автографы, ты это знаешь? А мне хочется еще большего признания, еще большей славы. Вот о чем я думаю!

Алексей машинально вытащил из вазы одну из роз, которые подарил ей первого сентября, и стал обрывать лепестки, не обращая внимания на то, что они падают и на пол, и в его тарелку.

— Знаешь, кто тебе нужен? — спросила вдруг Анна, схватив Алексея за локоть и глядя на него блестящими глазами. — Настоящая женщина — добрая, нежная, ласковая.

— Но ты ведь тоже добрая, нежная и ласковая, — пробормотал он, закрывая лицо ладонями.