Коллайдер

Новости из Кембриджа Лоуренса ни капли не расстроили. Ему тоже было что праздновать. Во-первых, они с Молли только что поженились, и медовый месяц у них был в самом разгаре. Железная настойчивость приносила Лоуренсу плоды, в том числе и в любовной науке. Боязливая девушка постепенно полюбила своего талантливого, хоть и странноватого ухажера. Со временем их семью ждало изрядное пополнение - четыре девочки и два мальчика.

За оптимизмом Лоуренса скрывалась и вторая причина: ничто не могло переубедить его в том, что он стоит на пороге новой эры в науке. Он со всей полнотой осознал, что по энергии циклотронам предстоит перегнать линейные ускорители, а потому в будущих исследованиях ядра именно циклотронам принадлежит решающая роль. Лоуренс не стал терять времени на проверку результатов Кокрофта и Уолтона по расщеплению лития на 28-сантиметровом ускорителе. А модель покрупнее с 8-тонным магнитом в «Рэд Лабе» еще строилась. В марте 1933 г. ее завершили, и Лоуренс обстрелял литий протонами и получил целый ливень высокоэнергетичных альфа-частиц, которые, отскакивая рикошетом, пролетали весьма приличное расстояние. Он также на разных элементах испробовал дейтоны (ядра дейтерия). В результате этих столкновений вылетали протоны с прямо-таки олимпийской выносливостью, совершавшие забеги до почти 40 см. Вот теперь он был готов поделиться своими находками с мировым физическим сообществом.

На Седьмом Сольвеевском конгрессе, прошедшем в Брюсселе в последнюю неделю октября 1933 г., обсуждались новейшие успехи ядерной физики. Среди присутствовавших светил науки были пионеры квантовой механики Бор, де Бройль, Паули, Дирак, Гейзенберг и Шрёдингер. Из Парижа приехала Мария Склодовская-Кюри вместе со своей дочерью Ирен Жолио-Кюри и зятем Фредериком Жолио, выдающимися ядерными химиками и будущими нобелевскими лауреатами.

Прибыл из СССР Гамов, и, как потом выяснилось, этот год стал началом его жизни в эмиграции. За пару лет до этого он через Копенгаген все-таки вернулся на родину'. Однако ходить по указке Сталина он и его жена не хотели, поэтому попытались через Черное море переплыть в Турцию, но из-за ненастной погоды все сорвалось. На их счастье благодаря приглашению Бора оба смогли отправиться в Бельгию, где Гамов, к удивлению гостеприимного хозяина, объявил, что возвращаться они не собираются.

Впечатляюще смотрелась и делегация из Кавендиша во главе с Резерфордом: Кокрофт, Уолтон, Чэдвик и Блэкетт. А без Лоуренса, хоть он и был единственным представителем Америки, картина уж точно была бы неполной. Циклотронам предстояло стать незаменимым инструментом ядерных исследований, а США - на десятилетия превратиться для этих устройств в главную экспериментальную площадку.

Первым шел доклад Кокрофта «Расщепление элементов ускоренными протонами». Лоуренс, которому не терпелось продемонстрировать превосходство циклотронов в этой задаче, жадно ловил каждое его слово. Пробегая глазами листовку Кокрофта, Лоуренс натолкнулся на фразу, будто от циклотронов «можно добиться только маленьких токов», и жирно ее перечеркнул. Выражая свое явное несогласие с заявлениями Кокрофта, он на полях написал: «Неправда»³⁹.

Когда подошло время его доклада, Лоуренс за словом в карман не полез. Теперь он уже рассказывал о своем приборе и убеждал, что для исследований ядра ничего лучше этой схемы нет. Он также дал свою собственную оценку массы нейтрона, которая, будучи намного ниже цифры Чэдвика, вступала с последней в противоречие. Эксперименты, проведенные в том же году Туве, указали на ошибку Лоуренса, и он честно ее признал. Нейтрон, получалось, попадал в более высокую весовую категорию, нежели протон.

После Сольвеевского конгресса Лоуренс предпринял небольшое путешествие в Англию и провел пару дней в Кавендишской лаборатории. Резерфорд очень тепло его приветствовал и лично провел для него экскурсию. После жарких дискуссий о результатах бомбардировки лития Резерфорд сказал про Лоуренса: «Заносчивый молодой человек, но это пройдет»¹⁰.

Лоуренс попробовал уговорить Резерфорда построить циклотрон в Кавендише. Чэдвик, Кокрофт и Вильсон тоже в один голос твердили, что циклотрон - это единственный способ для лаборатории остаться на мировом уровне. Но Резерфорд был непреклонен. Он предпочитал все делать сам, и ему не хотелось брать идеи у других научных групп. К тому же циклотрон, он знал, недешевое удовольствие, а Резерфорд не любил клянчить деньги.

Но отсутствие циклотрона обошлось ему еще дороже. В 1935 г. Чэдвик, огорченный отсутствием новых успехов, отбыл в Ливерпульский университет, где начал выбивать средства на циклотрон. Во время его визита в Кембридж летом 1936 г. он и его бывший наставник едва обмолвились парой слов. Примерно в это же время австралийскому ученику Резерфорда Марку Олифанту предложили место в Бирмингемском университете, которое он не замедлил принять. В конце концов, удрученный потерей одних из своих лучших сотрудников, Резерфорд разрешил Кокрофту начать работу над кембриджским циклотроном.