Колхоз. Назад в СССР 5

— Сначала деда брать не хотели. Все же знают, где Матвей Егорыч, там обязательно что-то через одно место пойдет. Ну, он, значит, всем нервы вытрепал. Мол, перед смертью театр ему надо посмотреть. Вот ровно, как сейчас. В конце концов, решили, проще его с собой взять. Ток баба Зина тоже поехала. А то, говорит, я своего театрала буду ждать, как с войны. Лет пять. Вот представь. Сидим в зале…Медленно гаснет свет. — Андрюха поднял одну руку, выставив ее вперед. Видимо, для лучшей передачи атмосферы. Второй продолжал крутить руль. — Матвей Егорыч, который уже успел наведаться в буфет, это место он сразу разыскал, немного задремал. А тут, значит, народ в ладоши то захлопал. Они все время там хлопали. Дед наш глаза открывает, а вокруг — темно. Не долго думая, очень громким шепотом произносит: «Кто здесь?!!» Все это в полной тишине. Зал начинает хрюкать куда-то в коленки, понял? А потом просто ржать. Потому что баба Зина, которая рядом сидела, так же громко ответила, «Конь в пальто. Спи, давай. Театрал хренов». Спектакль не могли начать минут десять. Он же, вроде, про страдания. А куда там страдать, если все гогочут, как кони. Это ладно. Началось же вот оно самое … балет. Бегали они бегали, прыгали, прыгали, а потом, значит, наверное, самая главная сцена. Я, если честно, ни хрена не понял. Кроме того, что эти товарищи в трико приехали из каких-то Синих Липягов. Вот оно че и достались так легко билеты председателю. Там такие актеры, которых у нас и в Зеленухах полно. Самое интересное началось минут через десять. На середину выбежал плюгавый мужичок. Ну, росту в нем сантиметров, может, сто семьдесят. И это… трико. Это ж вообще страсть. Безобразно все обтягивает. Понимаешь, да? О чем я. Встал, значит, он в позу, вытянул правую руку. Должна женщина прибежать. Мы так поняли. Там то ли любовь у них, то ли страдания, хрен разберешь. И тут выходит она. Женщина, значит. Крепко сбитая, немолодая. У нас такие доярками в основном трудятся. Это чтоб ты представление имел, для сравнения тебе говорю. По росту и весу она прям раза в два больше своего трикошного лебедя. И вот представь. Она разбегается… Уже в этот момент я, например, понял, быть беде. Мужик ее хватает за талию и поднимает над своей головой в позе этой… ласточки. Так они стоят секунд пять. Она, значит, улыбается. Довольная, счастливая. Грабли свои раскинула. А мужику в трико — мандец. Он красный от натуги, пыхтит, кряхтит, но держится. И тут, представь себе, верхняя часть прекрасной половины ентого дуэта перевешивает и начинает крениться вперед. Часть зрителей то уже почти заснула. А тут сразу оживились. Мужик же этот, в трико, согласно всем законам физики, делает шаг вперед, дабы обрести равновесие партнерши. Понял? Но то ли шаг был маленький, то ли верхняя часть партнерши значительно тяжелее нижней, но… Она продолжала падать вперед. А трикошный, в свою очередь, предчувствуя все возможные последствия катастрофы, продолжал делать шаги вперед с растущим ускорением. Прям гонка тел какая-то. Он не учел одного — все на свете имеет свой конец. Это ж и ежу ясно. Конец пришел сцене. К тому моменту, когда он приблизился, конец сцены, мужик уже практически бежал. Летела и его лебедушка, широко раскинув руки и с застывшей улыбкой на лице. Подбежав в краю сцены, трикошный уже понял весь масштаб приближающейся катастрофы. Но, инстинкт самосохранения оказался сильнее. Понял? Он, значит, разжимает руки, во избежание совместного полета, и выстреливает несчастной бабой прямо в музыкантов, которые внизу сидят. В яме какой-то. Ох… надо было видеть траекторию ее полета. На лицах музыкантов — ужас. Ты представь, на них сверху эта лебедь падает. Народ в истерике. Большинство — откровенно катается под сиденьями. И тут, разбуженный шумом, проснулся наш дед Мотя. Вскочил на ноги и начал хлопать изо всех сил в ладоши. И орет, главное: «Браво! Бис!». В этот момент лебедь приземлилась на головы музыкантам. Понял? Это было…

Андрюха, не выдержал и заржал в голос. Сенька, кстати, на заднем сиденье тоже. Да я и сам похохатывал. Просто представил описанную братцем картину.

— Ой, ну зашлись, зашлись… — Насупился Матвей Егорыч. — Ты, Андрюха, можно подумать, сам не творил делов. Вспомни, как гусей покрасил.

— Ой, не могу… — Ухохатывался сзади Семен. — Расскажите.

— Че там рассказывать. — Братец тут же надулся. — Нечего рассказывать. Это стечение обстоятельств.