Колдунья

В замке Элис оставила письмо у дворецкого, зная, что если бы даже он осмелился взломать печать, прочитать все равно не смог бы, поскольку письмо было на латыни. Затем она отправила сопровождающего обратно в замок лорда Хью и дальше поехала одна. Путь из Каслтона в Боуэс и Пенрит пролегал по гребню пустоши между торфяниками. Взглянув на холм из долины Боуэс, Элис увидела бледную прямую ленту, еще по приказу римского наместника разделившую страну на западную часть и восточную. Дорога была безлюдной. Эти земли были почти не заселены. Путешественники останавливались и с той и с другой стороны пустоши, в Каслтоне на востоке и в Пенрите на западе, и дожидались спутников, чтобы странствовать в компании и в случае опасности успешно защищаться. Здесь водились дикие звери, кабаны и волки, поговаривали и о медведях. Зимой нередко случались метели, и укрыться было негде. Но самое неприятное, в округе было много разбойников и грабителей, как правило, шотландцев, а также подозрительных попрошаек и бродяг.

Элис по дороге не поехала, а свернула на узенькую овечью тропку, которая бежала вдоль реки Греты через густой лес, где росли буки, вязы и дубы и где в тени деревьев прятались олени. Широкая полноводная река неторопливо текла по каменистому руслу, а под каменными плитами пролегало невидимое русло подземной реки и скрывалось огромное озеро, полное рыбы, предпочитавшей жить в этих темных глубинах. Даже сидя на лошади, Элис ощущала огромную массу воды под землей, ее целеустремленное движение по невидимым глазу подземным полостям и пещерам.

Лошадь вырвалась из лесной чащи и, тяжело дыша, потрусила наверх, в сторону заката, через заросшие скудной травой пастбища, где обычно гуляли овцы, а иногда и несколько тощих коров, все выше и выше к заросшим вереском торфяникам. Когда-то давно, еще до того, как в Боуэс нагрянула чума, когда в деревне было много работоспособных мужчин, пастбища обнесли стеной, отделив их одно от другого. Теперь камни обвалились, и овцы щипали травку, где хотели. Весной во время стрижки или зимой во время убоя скота их различали по клеймам на шерсти. В каждой деревне было свое клеймо, но все овцы принадлежали лорду Хью.

Река здесь разлилась, мчащийся поток вышел из каменистых берегов и накрыл луга, затопив огромные пространства. Элис ехала по самой кромке рядом с водой, слушала ее журчание и смеялась, когда пони шарахался в сторону от какой-нибудь лужи. В торфяной воде, крутясь и кувыркаясь, проплывали обломки древесины и водоросли, а по краям, словно в кипящем котле, били, булькали и ворчали многочисленные родники, извергая коричневые струи, уносящиеся вниз по течению. Побеги ползучей ежевики, свисающие с полуразрушенных, сложенных без раствора каменных стен, были густо усыпаны тяжелыми ягодами; рябина краснела гроздьями алых плодов на фоне чахлой серо-зеленой зимней травы, испещренной пятнами поганок с коричневыми шляпками на тоненьких длинных ножках. Элис пришпорила лошадку и пустила ее в легкий галоп. В седле она держалась легко, ветерок откинул капюшон на спину и обдувал раскрасневшееся лицо.

Вдали показались серые каменные плиты моста, в воде под ним образовался затор, и паводок сильно разлился, сверкая, как расплавленное олово. Лачуга Моры, словно маленький ковчег, стояла на небольшом бугорке в стороне от разлива. Элис приподнялась на стременах.

— Эй! Мора! — крикнула она.

Когда пони рысью подъехал к лачуге, Мора уже ждала на пороге, прикрывая глаза от лучей красного зимнего солнца.

— Откуда у тебя лошадь? — спросила она вместо приветствия.

— Взяла покататься, — небрежно бросила Элис. — Я не насовсем, мне разрешили только навестить тебя. Надо поговорить.

Темные остренькие глазки старухи пристально уставились на девушку.

— Ага, значит, все-таки молодой лорд Хьюго, — сразу догадалась она.

— Да, — кивнула Элис, не удивляясь проницательности Моры. — И лорд Хью запретил мне давать ему зелье, которое убьет его похоть.

Черные брови старухи взметнулись вверх.

— Им нужен наследник, — заметила она. — Привяжи пони за калиткой, а то он поест все мои травы. И заходи в дом.

Девушка привязала лошадку к колючему кусту боярышника, растущему возле калитки, приподняла подол красивого платья, боясь испачкаться, и направилась в хижину.