Доски под моими ногами начали вибрировать еще сильнее. Затем судно вдруг так резко накренилось на борт, что мне пришлось поспешно схватиться за то, что оказалось под рукой, чтобы не повалиться на пол. Направление удара волн о корпус судна изменилось: они теперь ударялись не в борт, а в нос судна.
Мы плыли.
Не знаю, как долго мы были в пути — час, а может даже два или три. В хаосе беснующихся волн, окружавшем судно, чувство времени притупилось. Судно бешено бросало то вверх, то вниз, при этом завывание бури становилось все ужаснее. Корпус судна почти непрерывно содрогался от ударов волн, а над морем одна за другой сверкали молнии — так близко к нам, что я буквально чувствовал их электрические шипение. Несколько раз буря ненадолго затихала, чтобы затем возобновиться с еще большей яростью.
В конце концов — спустя, казалось, целую вечность — мы доплыли до нужного нам участка побережья. Я услышал глухой шум, с которым волны ударялись в основание могучих прибрежных скал, и этот шум воскресил в моем сознании вереницу воспоминаний, буквально нахлынувших на меня. Перед мысленным взором предстало старое величественное четырехмачтовое судно и обрывки парусов, свисающих с наполовину разломанных от напора ветра рей. Это судно — стремительно, как стрела — мчалось по беснующемуся морю к виднеющемуся впереди берегу и находящимся перед ним рифам. Мне показалось, что я снова слышу испуганные крики матросов, осознавших, что парусник движется слишком быстро и неизбежно разобьется — если не о рифы, то о прибрежные скалы. Я попытался отогнать эти воспоминания, но они упорно заполоняли мое сознание, становясь все более впечатляющими и реалистичными…
Моего плеча коснулась чья-то рука. Подняв глаза, я различил черты лица Говарда.
— Все в порядке? — тихо спросил он.
Я кивнул:
— В по… в порядке.
На секунду у меня возникло желание рассказать ему, что со мной сейчас происходит, но затем я отбросил эту мысль и лишь кивнул ему. В конце концов, мало ли какие видения мне мерещатся, к тому же на долгие разговоры у нас просто не было времени.
— Мы уже почти прибыли на место, — сказал он. — Махоу… твой отец хочет, чтобы ты поднялся на палубу.
Что-то в его голосе заставило меня насторожиться.
— Ты ему не доверяешь, — сказал я.
Говард вздохнул.
— Ну почему же, — ответил он. — Я знаю, что это именно он, Роберт. Знаю так же хорошо, как и ты. Но…
Он больше ничего не сказал, да в этом и не было необходимости. Он, похоже, чувствовал то же самое, что и я. Этот человек —
Я отогнал мрачные мысли, поднялся на ноги и хотел было уже направиться к лестнице, но Говард вдруг удержал меня.
— Подожди-ка, — сказал он.
Я остановился. Говард прошел мимо меня в глубину каюты и через пару секунд вернулся оттуда со сложенным одеялом.
— Зачем это? — спросил я.
— Набрось на себя, — нетерпеливо ответил Говард. — Я знаю, что это может выглядеть нелепо, но, возможно, окажется нелишним. Снаружи все еще бушует ураган, и, похоже, он не угомонится в ближайшие несколько часов. Держи.
Я, в нерешительности взглянув на него, все же взял одеяло и накинул его себе на голову. Говард обошел вокруг меня, поправляя одеяло то там, то сям, в результате чего я в этом наряде стал похож на участника маскарада, изображающего из себя привидение. Только перед моими глазами Говард оставил узкую — в палец шириной — щель, чтобы я мог хоть что-то видеть. Несмотря на всю серьезность нашей ситуации, такая маскировка действительно показалась мне нелепой.
— Хорошо, — наконец сказал он. — Пойдем.
Мы поднялись по лестнице. Только сейчас до меня дошло, что судно уже давно не раскачивается под нашими ногами, как раньше. Чувствовалась лишь самая заурядная морская качка. Говард открыл дверь, вышел наружу и нервозными движениями показал мне, что я могу следовать за ним.
Вид, открывшийся моему взору, был очень странным. На море с неослабевающей силой бушевал ураган, но вокруг нашего судна — в радиусе семисот-восьмисот ярдов — море было гладким, как зеркало, и абсолютно не ощущался ветер. Прямо по курсу высился скалистый берег. Шторм, повсюду нагонявший на берег огромные волны, почему-то не трогал простиравшийся перед нами серповидный участок берега длиной ярдов в сто пятьдесят.
А еще перед самым берегом покоилось некое судно.
Оно было сильно разбито. Мне еще никогда не приходилось видеть так сильно разрушенные суда. Оно представляло собой уже даже не судно, а просто кучу обломков древесины и обрывков такелажа. Несмотря на это, я сразу узнал его.
— «Владычица тумана»! — ахнул я. — Говард, это и есть парусник «Владычица тумана»!
Говард кивнул, как будто он и не ожидал увидеть ничего другого. Однако он все-таки спросил:
— Ты уверен?
— Да. Это как раз… та бухта, в которой затонул наш парусник.
Мой взгляд скользнул по основанию прибрежных скал, пытаясь найти среди теней и трещин знакомые очертания, и остановился на черной треугольной расселине.