Колдун из Салема

Норрис снова хотел возразить, но Бенсен быстрым выразительным взглядом заставил его замолчать. Он не очень хорошо разбирался в людях, но, тем не менее, почувствовал, что на этот раз Филлипс не уступит.

— Вы… тоже поплывете туда? — спросил он.

Филлипс кивнул:

— Я и Рольф — «человек со свиноподобным лицом», как вы его назвали. Впрочем, я не советовал бы вам называть его так или как-то еще в его присутствии. А ответ на ваш вопрос: да. Я уже арендовал небольшое судно: хотел сам проплыть вдоль побережья. Оно находится в порту, и на нем есть самое лучшее и современное оборудование, какое только можно купить за деньги. Там есть водолазный колокол, гермошлемы и пневматические камеры, в общем, все необходимое. Я не ахти какой ныряльщик, но мне сказали, что с таким оборудованием может погружаться любой дилетант. Если судно действительно находится там, где вы говорите, я отправлюсь вместе с вами.

На этот раз Норрис уже не возражал, да и Бенсен, немного подумав, кивнул.

— А когда? — спросил он.

— Как можно быстрее, — ответил Филлипс. — Лучше всего прямо сегодня, но этому, по всей видимости, помешает шторм. Поэтому давайте завтра рано утром. А что с вашим утонувшим другом? Его будут искать?

— Не сразу, — ответил Бенсен. — Он часто отлучался надолго. По крайней мере, до завтрашнего утра его никто не хватится, — он встал, подождал, пока Норрис тоже поднимется со своего стула, и пошел мимо Филлипса к двери. — Тогда до завтрашнего утра. А в какое время?

— С восходом солнца, — ответил Филлипс. — У гавани. Я буду вас ждать.

Приступ начался совершенно неожиданно. Я лежал на кровати (куда снова плюхнулся после того, как четверть часа безрезультатно тарабанил в закрытую дверь, кляня Говарда на чем свет стоит) и, сердито уставившись в потолок, обдумывал все мыслимые и немыслимые планы побега, отбрасывая их один за другим по причине их полной нелепости. Внутри меня все клокотало от гнева. У Говарда, несомненно, относительно меня были самые лучшие намерения, и я с ним, пожалуй, согласен в том, что я еще полностью не оправился от своего ранения, хоть и заявлял ему, что уже выздоровел. Но, тем не менее, я никому не мог позволить обращаться со мной, как с ребенком. Я был уже достаточно взрослым, чтобы иметь право знать, что же все-таки со мной происходит.

Злой как черт, я сел в кровати, откинул одеяло и расстегнул верхние пуговицы ночной рубашки. От огня в камине по комнате распространялось приятное тепло. Вдруг я почувствовал, что в комнате становится жарко, можно сказать, невыносимо жарко. Причем жара все нарастала, очень быстро, просто невероятно быстро. Воздух, который я вдыхал, обжигал мне горло, словно раскаленный свинец, а моя кожа, казалось, вот-вот задымится. Издавая отчаянные мучительные стоны, я слез с кровати, подошел к окну и прильнул к стеклу. Ноги подкосились, словно уже не могли держать вес моего тела. Я попытался схватиться за раму, но, лишь бессильно скользнув пальцами по окну, больно ударившись, упал на пол, и так и остался лежать, тяжело дыша. Я уперся в пол руками, но, попытавшись подняться, почувствовал, что в руках у меня тоже не было сил, чтобы подняться.

И тут я почувствовал очень сильную боль где-то в области лба. Мне показалось, будто солнце — ослепительно белое — выплеснуло тоненькие струйки клокочущего огня во все клеточки моей нервной системы, парализовав при этом мое тело. Я хотел закричать, но не смог. Голосовые связки меня уже не слушались, а шея, казалось, одеревенела. Несмотря на ужасную боль, я ощутил, что мое тело начало постепенно неметь. Мне казалось, что мои конечности отмирали одна за другой, становясь твердыми и бесчувственными. И вдруг по моему телу прошла ужасная, бесконечно долгая судорога, охватившая каждую мышцу.

Не знаю, как долго все это продолжалось — по-видимому, всего лишь несколько секунд, потому что все это время я не мог нормально дышать и, наверное, просто задохнулся бы, если бы это происходило дольше. Но мне показалось, что я пробыл в этом состоянии несколько часов, лежа на полу, не в состоянии пошевелиться, словно погруженный в море невыносимой боли и страдания.

Когда все было позади, я почувствовал необычайную слабость. Невыносимые страдания, которые испытывало мое тело, вдруг прекратились, боль утихла, и я снова смог нормально дышать.

Я медленно поднялся с пола, прислонился к стене и стал глубоко и жадно вдыхать воздух — теперь уже обычной температуры. Мои руки и ноги дрожали, а в голове у меня, казалось, шевелилось что-то серое, бесформенное и бестелесное. Я застонал, поднял руку и ощутил на лбу свежую теплую кровь: когда я упал, моя рана снова открылась.

Прошло еще некоторое время, прежде чем ко мне вернулась ясность мысли. «Что же произошло?» — недоумевал я. Боль была невообразимой и ни на что не похожей: я еще никогда в своей жизни не испытывал подобной боли. Все происходило так, как будто… как будто некая невидимая сила пыталась разорвать все ткани моего тела и слепить из них новую форму. Мне показалось, что меня вырвали из моего собственного тела.