Колдун из клана Смерти

Стр–р–ремлюсь я к ир–р–рландской земле,
Омытой мор–р–ем обильным,
Часты леса многоводные,
Многоводны р–р–реки в извивах,
Великий кор–р–рабпь Ир–р–ландия,
Ир-р-ландия гор-р-р зеленых…[68]

По пубу, разнося глиняные кружки, бегали конопатые красавицы в длинных льняных платьях. На столах горели масляные светильники. В одном из углов, взяв в обнимку топор, мирно похрапывал рыжеволосый великан. Пахло перегаром, элем, свежими опилками, устилающими пол, прогорклым маслом и цветком клевера в медных волосах девушки, которая с улыбкой проскользнула мимо колдуна.

«Люблю Ирландию…» – рассеянно подумал некромант, пробираясь к дальнему и самому темному углу стола. Он поймал несколько любопытных взглядов, но, прежде чем был схвачен за рукав и притянут в дружескую компанию, набросил на себя легкое магическое облако. Это позволяло избавиться от ненужных вопросов. Как, например: «Откуда ты прибыл?», «где поранил руку?», и «клянусь святым Патриком, никогда еще овцы не блеяли так жалобно. С чего бы это?»…

Кадаверциан сел за стол. Кисть, замотанную тряпкой, нестерпимо жгла мучительная регенерация. Но это пустяки, главное – он выжил.

Девчонка с клевером за ухом поставила на столешницу кружку эля, сверкнула белозубой улыбкой, и колдун едва сдержался, чтобы не схватить ее и не посадить к себе на колени. Но предаваться радостям жизни можно было позволить себе только позже. Сначала – дело.

– Кристоф? – прозвучало сквозь смех, пение и оглушительный гомон.

Подняв голову, мастер Смерти увидел стоящего рядом молодого человека. Его бледное сосредоточенное лицо выделялось среди красных от пива и общего жизнелюбия физиономий ирландцев. На парне был длинный шерстяной плащ, из-под капюшона выбивались рыжие пряди волос, светло-ореховые глаза смотрели настороженно и устало.

– Бран? – в свою очередь осведомился некромант, рассматривая незнакомца. Тот кивнул, садясь рядом. Под его плащом Кристоф успел заметить бледно-зеленые одежды и серпообразный чехол, висящий на поясе.

Ор вокруг усилился, и кадаверциану пришлось тихо пробормотать заклинание, отчего шум немедленно отдалился и стих. Теперь можно было говорить спокойно. Парень ничем не показал, что удивлен, облегченно вздохнул, откинул капюшон и кивнул на кружку, стоящую перед колдуном.

– Можно?

Дождался короткого утвердительного кивка и с жадностью припал к элю. «Голоден, устал, шел несколько дней», – понял Кристоф. Он поднял руку. Девчонка тут же поймала его взгляд, понимающе улыбнулась и уже через несколько минут поставила перед гостями две дымящиеся миски.

Пока парень ел, кадаверциан поглядывал по сторонам. Он тоже проголодался и смотрел на девушку, крутящуюся вокруг стола, с не меньшим вожделением, чем его рыжеволосый сосед на кусок баранины. Но заставлял себя не обращать внимания на голод.

– Я опоздал, – сказал, наконец, Бран, отодвигая пустую миску. – Не думал, что дождешься.

– Как ты меня узнал?

– Аура. – Парень обвел кружкой в воздухе невидимый силуэт.

Темная? – понимающе усмехнулся некромант.

– Нет. Пустая. Холодная. – Бран снова приложился к элю. – И глаза чересчур зелены.

– Ты слишком молод для друида.

– Я не друид. – Парень помолчал, пристально глядя на собеседника поверх кружки. – Я – оват, предсказатель… один из последних.

– Тогда почему ты носишь серп?

Бран покраснел, непроизвольно потянувшись за священным орудием, убранным в чехол.

– Он не мой… друга.

– Где твой друг?

– Не твое дело, – огрызнулся прорицатель, с громким стуком ставя пустую кружку на стол. Его физиономия стала такого же цвета, как и лицо сидящего неподалеку веселого ирландца.

Кристоф выразительно приподнял брови, и Бран отвел взгляд в сторону.

– Ладно, – пробормотал он хмуро. – Балор пропал. Исчез, как и многие другие до него. Ты слышал о святом Патрике?

– Да.

– А о том, что новая вера, которую он принес, принимается в Ирландии абсолютно бескровно и без сопротивления? – светло-карие очи овата блеснули, колдун увидел в них ярость и отчаяние.

– Слышал.

– Так вот, это не так! – свирепо выпалил он. Потом справился с возмущением и добавил спокойнее. – Не совсем так. Друидов уничтожают, но делают это тихо, тайно, не оставляя следов. Святилища пустеют, а на их местах возводятся аббатства. И после распускаются слухи, что мы, якобы, уходим в далекую прекрасную землю Маг Мелл[69], где уже заперты наши боги.

– Может быть, так и есть. – Кристоф смел крошки со столешницы и оперся на нее локтями. – Вы уходите за своими богами. Время жертвоприношений прошло. Люди хотят молиться другим святым.

Вран презрительно фыркнул.