Колдун и Сыскарь

— Ха-ха, — сказал Бертран. — Полтина — красная цена. На двоих.

— И правда смешно. Четыре.

— Что?

— Что слышал. Четыре рубля. По два на брата.

— Ладно, два на всех. Хоть это и грабёж.

— Пять, — хладнокровно сказал Симай.

— Чёрт с вами. Пятнадцать за седмицу.

— Двадцать пять.

— Двадцать. Золотом.

— По рукам. И десять задаток. Найдём раньше — разницу вернём.

— Плюс две лошади, — добавил Сыскарь. — Не пешком же нам в Москву шагать.

Француз только вздохнул.

— Ты не переживай так, — посоветовал ему Симай. — Наоборот, радоваться должен.

— Чему? — с искренним недоумением осведомился вампир.

— Своему везению. Не встреть ты нас, кто б тебе помог, сам подумай? Обер-полицмейстер Греков Максим Тимофеевич[11]? Так он месяц всего в должности, небось не освоился ещё. К тому же неизвестно, согласился ли бы он тебе помогать или сразу бы сдал в Преображенский приказ Ромодановскому. На Москве кровососов не любят, знаешь ли. Даже за лаве.

— Ты только на себя много не бери, — сказал Бертран. — Послушай доброго совьета. То, что я согласен платить этьи деньги, нье значит, что я их выкидывать. Украдьёте и убьежите, я вас достану. И тогда, пожалуй, забуду, что пью только кровь животных.

— Напугал, — сказал насмешливо Симай. — Успокойся. Ещё никто не мог обвинить Симайонса Удачу в том, что он не выполняет договор.

Понтярщик и хвастун ты, Симайонс Удача, каких свет не видывал, подумал Сыскарь, а вслух произнёс:

— Хватит вам причиндалами меряться, давайте к делу. Кто-нибудь видел раньше подобное? — Он выложил на стол золотую пуговицу, подобранную в людской избе.

Первым взял пуговицу Бертран. Повертел, нахмурился, пожал плечами, отдал Симаю.

— Это пуговица, — сказал. — От кафтана. Где нашёл?

— В людской избе, — ответил Сыскарь. — Думаю, это пуговица с кафтана убийцы. Откуда бы в людской на полу золотым пуговицам валяться? Вот только не пойму, что на ней за знак изображён. Похож на букву «Аз» с двойной перекладиной. Но сдаётся мне не «Аз» это. И не латинское «А» тоже.

— Правильно сдаётся, — сказал Симай. — Это и впрямь не «аз». Это знак Велеса. Перевернуть надо, вот так, — он показал.

— Кого? — спросил Сыскарь, глядя на знак, который теперь напоминал латинскую букву «V», разделённую пополам теми же двумя поперечинами.

— Велес — старый русский бог, — пояснил Симай. — Хозяин Нави, главный в лесах. Мне бабка-шувани про него рассказывала. Их много раньше было, богов этих. Перун, Сварог, Велес… До того как Русь христианство приняла. Да и сейчас кое-где их почитают.

— А, вспомнил. Велес. Кажется, был такой, действительно. Ну и что? При чём здесь Велес? Тот, кто перерезал кучу народу в поместье князя Долгорукого, Велесу, что ли, поклоняется? Не вижу связи.

— Какой связи?

— Связи между убийством с похищением и древним славянским богом Велесом, — терпеливо пояснил Сыскарь. — По-моему, русские боги не требовали человеческих жертвоприношений. Или я ошибаюсь?

На часах была половина седьмого утра, когда они закончили импровизированное совещание в кабинете Бертрана. Часть этого времени Сыскарь потратил на то, чтобы объяснить присутствующим элементарные основы сыска. Впрочем, компаньоны ему попались понятливые, хватали всё на лету. И, когда Сыскарь высказал гипотезу о том, что дело это может быть политическим, Бертран с ним согласился, поскольку точно знал: в Париже посол России во Франции князь Василий Лукич Долгорукий именно и занят тем, что старается утвердить императорский статус своего государя — Петра. Если Франция примет официально Петра Первого не просто как царя Московии, а императора Российской империи, то это примет и вся Европа. Что, согласитесь, дорогого стоит. Вот и получается, что совершить разбойное, с убийством и похищением, нападение на имение князя — это нанести удар не только по Василию Лукичу, но и в какой-то мере по самому Петру. А это, ребятушки, уже совсем другое дело. Тут государственной изменой пахнет. На подобное может только тот пойти, кто чувствует за собой очень большую силу. Что частично и подтверждает золотая пуговица. Не носят обычные душегубцы кафтанов с золотыми пуговицами. А уж с такими пуговицами — тем более…

— В общем, дело ясное, что дело тёмное, — подытожил Сыскарь и с хрустом потянулся. — И вот о чём ещё не следует забывать. Искать убийц и похитителей будем не только мы, но и государевы люди. Плохо себе представляю, как устроена эта самая полицейская канцелярия Москвы, но это не важно. Будут. Дело-то громкое — нападение на усадьбу князя! И не просто князя, а посла России во Франции. Или я не прав?

— Прав, — коротко ответил Симай. — Будут.

— Вот. А значит, мы первые, кто попадает под подозрение о совершении данного кровавого злочинства.

— Ни хера себе, — сказал цыган и громко сглотнул. — Как-то я об этом не подумал. А ведь верно. Мы там были, и нас наверняка видели. Потом исчезли. И что? Учинят розыск, начнут спрашивать… Ой, ё… — Он схватился за голову.

— Что такое? — спросил Андрей озабоченно. — Ты чего?