Колдун и Сыскарь

Он успел разглядеть оскаленную клыкастую пасть, прижатые к голове короткие острые уши и полыхнувшие в свете фонарика алой ненавистью глаза, когда зверь прыгнул вперёд, сократил на три четверти разделяющее их расстояние и оказался совсем рядом, буквально в двух шагах от костра. В двух его, звериных, шагах. Потому что зверь поднялся на задние лапы, сразу оказавшись ростом с человека, и сделал этот шаг. И тут же из темноты, справа вынырнул точно такой же второй. Тоже на задних лапах. И это были явно не медведи.

Первый с шумом втянул в себя воздух.

— Кэрдо мулеса! — Его рык мало напоминал людской голос, но Сыскарь отчётливо разобрал слова. — Отдай нам этого, рядом с тобой, и можешь убираться. Не тронем. Он наш, мы его первые выследили.

— Ха-ха, — отчетливо сказал незнакомец.

Своё музейное оружие он, как и Сыскарь, держал профессионально, двумя руками, и длинный ствол кремневого пистолета не дрожал.

— Пуля серебряная, — продолжил он с какой-то даже ленцой в голосе. — Только дёрнитесь и увидите, что будет.

— Пугаешь, кэрдо мулеса, — пролаял второй и поднял переднюю лапу, защищаясь от света фонарика. Совсем как человек. — Мы голодны. Уходи и оставь нам второго.

Это они про меня, думал Сыскарь, переводя «Грач» вместе со световым лучом с одного монстра на другого и обратно. Как будто меня не существует вовсе. Голодны, значит. Ну, суки…

— Эй вы, чучела гороховые, — заговорил он. — Вам, может, не видно, свет фонарика мешает, но в правой руке у меня «Грач». Знаете, что это такое? Восемнадцать девятимиллиметровых смертей в обойме. Стальной сердечник, алюминиевая рубашка, начальная скорость пули четыреста шестьдесят пять метров в секунду. Гарантированно разносит голову на пятидесяти метрах. Маму вспомнить не успеете. Хотя какие у вас мамы? Такие же, небось, страхолюдины недоделанные, богом обиженные, как и вы сами. — Сыскарь понимал, что его понесло, но остановиться уже не мог. Да и не хотел. — Вот и топайте к своим мамочкам. Может, они вас пожалеют, титьку дадут. Нечего сосункам тёмной ночью в лесу делать. Ещё обидит кто ненаро…

Договорить он не успел.

Тот, кто первым вышел к костру и первым начал разговор, молча и быстро присел на задние лапы, готовясь прыгнуть.

Три метра максимум, промахнуться невозможно…

С этой мыслью Сыскарь дважды нажал на спусковой крючок, целя в голову.

И тут же вступил в дело незнакомец.

Грохот от трёх выстрелов слился в один.

«Настоящий!» — успел подумать Сыскарь о пистолете незнакомца.

Пули отбросили монстров назад, опрокинули на спину.

— Есть! — воскликнул Сыскарь, опуская «Грач». — Эй, ты куда…

Его боевой товарищ (таковым он стал в то самое мгновение, когда принял бой на стороне Сыскаря) сунул свой разряженный пистолет за пояс, левой рукой выхватил из ножен саблю и прыгнул через ослабевший уже к этому времени костёр вперёд.

— Подсоби, если что! — крикнул он.

Светя фонариком, Сыскарь прыгнул следом. Думать было некогда, обладатель музейного оружия явно разбирался в происходящем лучше него.

Первый монстр, которому, Сыскарь всадил в голову две пули (в свете фонарика он отчётливо видел, как полетели в сторону брызги крови и ошмётки мозга), уже поднимался на ноги…

«Твою мать!» — успел подумать Сыскарь.

— Х-ххх-а! — выдохнул незнакомец.

Со свистящим шелестом рассекла воздух сабля. То, что ещё оставалось от головы после двух выстрелов Сыскаря, свалилось в траву отдельно. Хлынула чёрная кровь. Обезглавленное тело завалилось на бок, конвульсивно засучило всеми четырьмя лапами, дёрнулось пару раз и затихло.

— Вот теперь есть, — удовлетворённо сказал незнакомец, поправил на голове шапку и протянул саблю Сыскарю. — На, отсеки башку второму. Пуля у меня и впрямь серебряная, но мало ли что, всякое бывает. А без головы им точно конец.

— Кому — им? — Сыскарь машинально принял саблю и поразился, как удобно легло ему в руку незнакомое оружие.

— Оборотням, кому же ещё. Один мой, один твой. Деньги пополам, всё по-честному. Давай, руби, тут мешкать нельзя.

— Да я не умею саблей орудовать, если честно, — признался Сыскарь.

— Не умеешь? Чудно. А мнится, до доброй драки охоч. Ну, учись тогда, пригодится. Вот так, резко, с оттяжкой, — он показал пустой рукой, как. — Сабля, дамасской стали, бриться можно. Сама всё сделает.

Отказаться, что ли? Не пойдёт. Сказал «а», говори и «б». Старый надёжный принцип, нарушение которого в подавляющем большинстве случаев создаёт массу проблем.

С саблей в руке он подошёл ко второму телу. По виду — мертвее не бывает.

Чёрт, как же… сразу и не сообразишь, одной рукой всё-таки неудобно.

Вспомнил, как покойный дед учил его рубить дрова, когда мама с папой привозили сыночка Андрюшу Сыскарёва в деревню на лето. Взялся за саблю обеими руками (фонарик передал новому товарищу: «Посвети»), поднял дамасскую сталь над головой, рубанул, приседая.

Оп-па, получилось. Вот тело, а вот и голова. Отдельно.

— Славно, — весело прокомментировали сбоку. — Утром отнесём в усадьбу, денег возьмём. Будет на что выпить-закусить. Тебя как звать-то, друг?

— Андрей, — сказал Сыскарь, отдавая саблю и забирая фонарик. — А тебя?

— Симай.