Колдун и Сыскарь

«Да, следовало догадаться раньше. Уже на втором выстреле. Или хотя бы на третьем. Но я догадался на четвёртом. Поздно. Слишком поздно…»

Так всё и было. Сквозь грохот «Грача» и ошалелое мычание проснувшихся коров волк скачками нёсся по проходу к воротам. Сыскарь лёжа удерживая пистолет двумя руками, стрелял и мазал раз за разом. Только четвёртая пуля прочертила в боку волка кровавую полосу, когда он совершал последний прыжок, нацеленный в калитку. Зверь взвыл на лету, ударился о калитку всем телом и вывалился наружу, мгновенно исчезнув из поля зрения.

Сыскарь оттолкнулся от пола руками и с низкого старта бросился вдогонку.

Снаружи ударили пистолетные выстрелы (ну, Ваня, хоть ты попади!) — раз, второй, раздалось громкое яростное рычание и крик боли, переходящий в отборный мат, после чего как по заказу захлебнулись отчаянным лаем сторожевые алабаи.

Проснулись, собачки, суку-мать вашу…

С пистолетом в руке и бухающим сердцем в груди, готовый убивать, Сыскарь выскочил из коровника.

Но убивать было некого, волк ушёл. А на земле, обхватив ладонью горло, сидел друг, боевой товарищ, напарник и компаньон Ванька Лобанов. Лобан. И при зыбком, призрачном, но вполне достаточном свете полной луны было хорошо видно, как из-под пальцев Ивана сочится и бежит вниз, заливая куртку и майку, тёмная кровь.

— Лобан!!!

Андрей рухнул перед другом на колени, сунул «Грач» в наплечную кобуру и выхватил из внутреннего кармана куртки пакет с бинтом (закон, вызубренный ещё на Северном Кавказе, — индивидуальный перевязочный пакет должен быть на задании всегда при тебе):

— А ну, ложись!

Содрал с себя куртку, свернул, подложил другу под голову.

— Не успел… прости… я стрелял…

— Молчи, дурак. Сейчас посмотрим… Ну-ка, убери руку… Та-ак…

Хреново дело. Кажется, сонная артерия задета. Кровища так и хлещет. Ладно, делаем как учили.

Андрей прижал большим пальцем артерию ниже раны, перекрывая доступ крови.

Разорвал зубами бумажный пакет.

Чёрт, ещё одной руки не хватает. И света бы побольше.

Обернулся. За спиной с фонариком в руках маячил испуганный сторож.

— Свети сюда, на горло!

Сторож немедленно подчинился.

Уже лучше…

Он ухватился за один конец бинта зубами, размотал на длину руки, бинт уронил на грудь Ивану и принялся заталкивать свободный конец в рану.

Никогда раньше Сыскарю не приходилось останавливать кровь из разорванной или повреждённой сонной артерии, но он вспомнил, что в таких случаях рану следует набить стерильной марлей. Кажется, это называется методом тампонирования.

Ага, вроде унялась. Теперь ещё повязку сверху наложить, напоить чем-нибудь тёплым и безалкогольным и немедленно в больницу… Нет, отставить напоить, пока буду поить, он кровью истечёт. Сразу в больницу. Ёшкин кот, а больница-то здесь есть?!

Больницы в Кержачах, разумеется, не оказалось. Медпункт и пожилой фельдшер Семён Михайлович — вот и всё, чем располагало село в плане оказания жителям помощи при болезнях и травмах. Об этом Сыскарю сообщил вначале сторож, а затем и выскочивший из дома на шум выстрелов и лай собак хозяин фермы. Он, разумеется, не спал — ждал, чем закончится засада. И вот дождался.

Поднятый с постели телефонным звонком и прибывший на место происшествия фельдшер быстро осмотрел раненого, которого к этому времени перенесли в дом, похвалил Андрея за правильные и оперативные действия, наложил какой-то хитрый жгут, используя не менее хитрую специальную шину из проволоки, и сказал, что теперь нужна операция, которую он сделать не в состоянии.

— Везите в райцентр. Там хирурги и оборудование.

— Только так? — спросил Андрей.

— Другого выхода не вижу, молодые люди, — нервно поправил на носу очки Семён Михайлович. — Сонная артерия разорвана. Я здесь бессилен.

— Сколько до райцентра? — обернулся к Александру Сыскарь.

— Минут двадцать. Сейчас ночь, дорога свободна.

— Погнали! И прикажи своим, чтобы ничего внутри коровника не трогали и вокруг не ходили. Мне ещё потом всё тут осмотреть нужно будет как следует.

— Петрович, слышал? — обратился к сторожу Александр. — Никого сюда не пускать. И сам не лезь.

— Сделаем, — заверил тот. — Не беспокойтесь, езжайте уже скорее.

До райцентра они домчались ровно за семнадцать минут — фермер Саша оказался неплохим водилой и держал максимальную скорость, которую позволяла заасфальтированная ещё в советское время и с тех пор ни разу капитально не ремонтировавшаяся дорога.

Ещё пять ушло на путь по городу до больницы.

Слава богу, дежурный врач оказался именно хирургом и принял раненого (вместе с двумя немаленькими купюрами, которые Сыскарь аккуратно засунул ему в нагрудный карман), пообещав сделать все возможное.

— И невозможное, доктор, — сказал ему Сыскарь. — Если понадобится, сделайте и невозможное. Это мой друг, и он должен жить.

— Это теперь мой пациент, — ответил врач, статный блондин лет тридцати восьми. — А я, знаете ли, не люблю, когда мои пациенты умирают. Ждите.

Двери операционной закрылись.

— Я там, на улице, при входе, видел удобную лавочку, — сказал Александр. — Пойдём покурим.

— Пойдём.