Колдун и кристалл

— СТЫД И ПОЗОР. — В голосе Блейна вновь слышались интонации Джона Уэйна. — ПОХОЖЕ, Я ТАКИ ВЫИГРАЛ ЭТОГО ГУСЯ, ЕСЛИ ТОЛЬКО КТО-ТО ЕЩЕ НЕ ХОЧЕТ ЗАГАДАТЬ МНЕ ЗАГАДКУ. КАК НАСЧЕТ ТЕБЯ, ЫШ ИЗ СРЕДИННОГО МИРА? ЕСТЬ У ТЕБЯ ЗАГАДКИ, МОЙ МАЛЕНЬКИЙ УШАСТИК?

— Ыш! — ответил ушастик-путаник приглушенным голосом: он все еще держал книгу в зубах.

Джейк с улыбкой взял книгу, сел рядом с Роландом, обнял его.

— СЮЗАННА ИЗ НЬЮ-ЙОРКА?

Она покачала опущенной головой, смотреть на карту-схему не хотелось. Повернула руку Роланда своей, мягко погладила шрамы на месте двух пальцев.

— РОЛАНД, СЫН СТИВЕНА? НЕ ВСПОМНИЛ НОВЫХ ЗАГАДОК С ЯРМАРОК ГИЛЕАДА?

Покачал головой и Роланд… а потом Джейк увидел, как вскинулся Эдди Дин. Необычная улыбка заиграла на губах Эдди, по-особенному зажглись глаза, и Джейк понял, что надежда его не покинула. Вновь расцвела в душе, яркая, горячая, живая. Как… ну, как летняя роза во всей красе.

— Блейн? — хриплым шепотом заговорил Эдди. Словно ему сдавили горло.

— ДА, ЭДДИ ИЗ НЬЮ-ЙОРКА, — с нескрываемым презрением.

— У меня есть пара загадок. Ты понимаешь, чтобы скоротать время до прибытия в Топику. — Вот тут Джейк осознал: Эдди говорит таким голосом не потому, что ему сдавило горло — он старается сдержать смех.

— ГОВОРИ, ЭДДИ ИЗ НЬЮ-ЙОРКА.

3

Сидя и слушая, как Джейк загадывает последние свои загадки, Эдди размышлял над рассказом Роланда о ярмарочном гусе. Потом мысли его вернулись к Генри, проследовав из пункта А в пункт В по загадочной тропе ассоциативного мышления. Или, если угодно, маршрутом «Транс-берд[8] эйрлайнз»: от гуся — к индейке. Он и Генри как-то раз заговорили о том, чтобы завязать с героином. Генри заявлял, что заморозка (по его терминологии — стать замороженной индейкой) — не единственный способ. Можно просто остыть (стать холодной индейкой). Эдди спросил, а как назвать того, кто только что ввел себе убойный передоз? И Генри не задумываясь ответил: Его надо называть пережаренной индейкой. Как они тогда смеялись… но теперь, по прошествии времени, странного времени, если говорить о последних событиях, получалось, что поводом для смеха был не кто иной, как младший из братьев Дин, а также новые друзья младшего брата. Выходило, что именно им уготована роль пережаренной индейки, точнее, пережаренного призового гуся.

Если только ты не вырвешься из улета.

Да.

Так вырывайся, Эдди. Вновь голос Генри, давнишнего визитера его головы, только теперь голос трезвый и ясный. Голос друга, а не врага, словно все прежние конфликты остались в прошлом, а топор войны зарыт в землю. Вырывайся и заставь дьявола лезть в его же костер. Возможно, будет больно, но ты-то знаешь, что такое настоящая боль. Черт, да я сам причинил тебе столько боли, но ты выжил. Выжил как миленький. И ты знаешь, что от тебя требуется.

Конечно. На том привале Джейку в конце концов удалось разжечь костер. Роланд своей загадкой снял напряжение, Джейк высек хорошую искру, растопка занялась, и вскоре они сидели у ярко пылающего костерка. Разговаривали. Разговаривали и задавали друг другу загадки.

Эдди знал и кое-что еще. Блейн разгадал сотни загадок, пока они мчались на юго-восток вдоль Тропы Луча, и остальные пребывали в полной уверенности, что на каждую он отвечал без малейшего колебания. Раньше Эдди соглашался с ними… но теперь, мысленно вернувшись к началу состязания, он вспомнил одну интересную подробность: Блейн дернулся.

Однажды.

Он разозлился. То же случалось и с Роландом.

Стрелок, которого часто выводили из себя выходки Эдди, по-настоящему выказал злость лишь единожды. После того как Эдди вырезал ключ. Роланд попытался скрыть свою злость, замаскировать ее под обычное раздражение, но Эдди ощутил ее в полной мере. Он достаточно долго прожил рядом с Генри Дином и безошибочно реагировал на отрицательные эмоции. И ему было больно не от самой злости Роланда, но от презрения, которым стрелок щедро ее сдобрил. Презрением Генри всегда пользовался с превеликим удовольствием.

Почему мертвый младенец переходит дорогу? — спросил Эдди. Потому что сидит в курице, ха-ха-ха.

Позже, когда Эдди попытался защитить свою загадку, говоря, что она, возможно, безвкусная, зато остроумная, Роланд отреагировал практически так же, как Блейн: Плевать я хотел на вкус. Она бессмысленная и не имеющая решения, а потому глупая. О хорошей загадке такого не скажешь.