Колдун и кристалл

До перелома дно каньона выглядело обыденно: не удивляли даже белевшие внизу кости. Многим животным, забредшим в замкнутые каньоны, не хватало ума выбраться из них, а устье каньона Молнии еще и заваливали ветками. Крутые стены вскарабкаться не позволяли, за исключением, возможно, одного места, рядом с переломом. Там Роланд увидел поднимающуюся под крутым углом расщелину, заросшую лианами и кустами, за которые при необходимости можно было и схватиться. Отметил он это без всякой на то причины, автоматически: он всю жизнь отмечал потенциальные пути отхода.

А вот ниже перелома они увидели… даже через несколько часов, вернувшись на «Полосу К», они пришли к выводу, что не могут точно описать открывшееся их глазам. Нижнюю часть каньона Молнии закрывало нечто похожее на озерцо серебристой жидкости, над которой поднимались рукава – струи пара или тумана. Поверхность озерца тяжело двигалась, ударяясь о стены каньона. Потом они узнали, что и жидкость, и туман светло-зеленого цвета. Но под луной казались серебряными.

Пока они смотрели на червоточину, что-то темное, возможно, та самая птица, что взлетела чуть ли не у них из-под ног, спикировала к червоточине. Что-то схватила на лету, может, мошку, может, пташку поменьше, и уже начала набирать высоту. Но не успела. Серебряная жидкая рука поднялась над поверхностью. Ноющий звук на мгновение усилился, стал чуть ли не голосом. Рука дернула птицу вниз. На поверхности червоточины полыхнула зеленоватая вспышка, и птица бесследно исчезла.

Трое юношей переглянулись, в глазах застыл испуг.

Прыгай, стрелок, неожиданно позвал Роланда голос. Голос червоточины, голос его отца, но также голос Мартена-колдуна. Мартена-обольстителя. А самое ужасное – его собственный голос.

Прыгай и позабудь о всех тревогах. Здесь не надо волноваться из-за любви к девушкам, не надо грустить о потерянной матери. Отсюда прямой путь к пещере мироздания, тут только розовая сладость гниющей плоти.

Давай, стрелок. Стань частью червоточины.

С затуманенным лицом, пустыми глазами Ален двинулся к краю обрыва, сбитые его сапогом камешки уже полетели вниз. Но не прошел он и пяти шагов, как Роланд схватил его за руку и с силой дернул назад.

– Куда это ты направился?

Ален уставился на него глазами лунатика. Медленно, очень медленно они начали проясняться.

– Я… не знаю, Роланд.

А под ними ныла, стонала, пела червоточина. Отвратительный звук все глубже проникал в их сознание.

– А я знаю, – подал голос Катберт. – Знаю, куда мы сейчас направимся. Назад, к «Полосе К». Пошли, тут ловить нечего. – Он умоляюще посмотрел на Роланда. – Пожалуйста. Это же кошмар.

– Хорошо.

Но прежде чем увести их на тропу, он подошел к обрыву и посмотрел вниз, на курящуюся серебристую поверхность.

– Сосчитано, – изрек он. – Сосчитана одна червоточина. – И добавил, понизив голос: – Будь ты проклята.

3

По пути назад смятение, поселившееся в их душах, исчезло: соленый ветер, дующий в лицо, позволил быстро забыть про тлен и безысходность каньона и червоточины.

Спуск они пересекали по диагонали, чтобы не так утомлять лошадей.

– Что теперь, Роланд? – спросил Ален. – Ты знаешь?

– Нет. Честно признаюсь, нет.

– Неплохо бы начать с ужина, – радостным голосом внес предложение Катберт и постучал пальцами по грачиному черепу.

– Ты понимаешь, о чем я.

– Да, – согласился Катберт, – и вот что я тебе скажу, Роланд…

– Пожалуйста, Уилл. Раз мы вернулись на Спуск, я для тебя Уилл.

– Да, конечно. Так вот что я тебе скажу, Уилл: мы не можем до бесконечности пересчитывать сети, лодки, бочки и железные обручи. Всю ерунду мы практически пересчитали. А насколько я понимаю, прикидываться дураками будет гораздо сложнее, как только мы перейдем к лошадям.

– Да. – Роланд остановил Быстрого, огляделся. Лошади, везде лошади, скачущие и пасущиеся под луной на серебристой траве. – Но я вновь повторяю вам, дело не только в лошадях. Нужны они Фарсону? Да, возможно. Так же как и Альянсу. И волы тоже. Но лошади есть везде, пусть и не такие хорошие, как эти, однако, как говорят, в шторм сгодится любая гавань. А если не лошади, тогда что? Пока мы этого не узнаем или не придем к выводу, что нам этого никогда не узнать, будем вести себя как прежде.

Часть ответа ожидала их в «Полосе К». На перилах крыльца сидел голубь и чистил хвост. Когда он перелетел на руку Роланда, тот заметил, что у него то ли ободрано, то ли опалено крыло. Должно быть, какой-то кот сумел подобраться слишком быстро, подумал Роланд.

Голубь принес очень короткую записку, но она объяснила многое из того. чего они не понимали. Я должен увидеться с ней вновь, подумал Роланд, прочитав записку, и волна радости захлестнула его. Сердце учащенно забилось, а губы разошлись в улыбке под холодным светом Мешочной Луны.