Колдун и кристалл

— Вы должны помнить, мистер Диаборн, что мы не только разводим лошадей, но и ловим рыбу. Мы, конечно, подтруниваем друг над другом, мы и рыбаки, но многие из них держат лошадку-другую у дома или в конюшне феода, если у их лошадей нет крыши над головой. Как держал там своих лошадей ее бедный отец.

Ренфрю кивнул на Сюзан, которая сидела по другую сторону стола на три стула ближе к голове, чем Роланд… первой по свою сторону, рядом с мэром, который, естественно, занимал место в торце. Роланда это удивляло, потому что жена мэра сидела чуть ли не у дальнего конца, между Катбертом и ранчером, с которым его еще не познакомили.

Вроде бы Роланд понимал, что такому старикану, как Торин, приятно видеть рядом с собой юное лицо родственницы, радующее глаз, но не мог его одобрить. Ведь мэр публично оскорблял собственную жену. Если ему надоела ее болтовня, почему не посадить ее во главе другого стола?

У них свои обычаи, вот и все, а обычаи чужой страны тебя не касаются. Что тебя касается, так это количество лошадей, пасущихся в этой стране.

— Так сколько, вы говорите, у них лошадей? — спросил он Ренфрю. — В общем?

Ренфрю пристально посмотрел на Роланда.

— Честный ответ мне не повредит, не так ли, сынок? Я стою за Альянс… всей душой… на моем могильном камне выбьют Эскалибур[24]… но я не хочу, чтобы Хэмбри и Меджис лишили всех богатств.

— Этого не случится, сэй. Разве мы можем силой заставить вас отдать то, с чем вы не захотите расстаться? Такие силы, конечно, у нас есть, но они направлены на север и запад, против Благодетеля.

Ренфрю обдумал его слова, кивнул.

— И не могли бы вы называть меня Уилл?

Ренфрю просиял, опять кивнул, второй раз предложил Роланду руку и расплылся в улыбке, когда Роланд сжал ее двумя руками, снизу и сверху, и потряс, как принято у конюхов и ковбоев.

— Мы живем в плохие времена, Уилл, а они порождают дурные манеры. Думаю, в Меджисе есть еще не меньше ста пятидесяти лошадей. Я про хороших.

— На которых не стыдно показаться на людях.

Ренфрю кивнул, хлопнул Роланда по спине, отхлебнул эля.

— Именно так.

А от головы стола донесся взрыв хохота. Должно быть, Джонас рассказал что-то забавное. Сюзан смеялась, откинув голову, сцепив руки под сапфировым ожерельем. Корделия, сидевшая между девушкой и Джонасом, тоже смеялась, но более сдержанно. А Торина просто трясло, он качался взад-вперед, вытирая глаза салфеткой.

— Красивая она девочка. — В голосе Ренфрю слышался отеческий восторг. А вот с другой стороны вроде бы донеслось пренебрежительное фырканье. Роланд покосился на Корал, но та по-прежнему возила ложкой в супе. Он вновь посмотрел на мэра и его юную родственницу.

— Мэр — ее дядя или, может, кузен? — спросил Роланд.

Случившееся потом отпечаталось в его памяти с предельной ясностью, словно кто-то отключил все звуки и обесцветил все краски окружающего мира. Корал Торин захохотала так громко, что не могла не привлечь внимание всего стола. Роланду показалось, что все разговоры оборвались, все взгляды сосредоточились на ней… на самом деле на Корал посмотрели только Ренфрю да два ранчера, сидевшие напротив.

— Ее дядя! — Первые слова, произнесенные Корал за столом. — Ее дядя. Это хорошо. Что скажешь, Ренни?

Ренфрю ничего не сказал, отодвинул кружку из-под эля и наконец-то начал есть суп.

— Вы меня удивили, молодой человек, очень удивили. Вы, возможно, приехали из Привходящего мира, но, о боги, тот, кто учил вас реальной жизни, той, что существует вне книг и карт, дал маху. Она — его… — Последнее слово Роланд не понял, наверное, существовало оно только в местном диалекте. То ли суррогатка, то ли суррогавка.

— Простите? — Он еще улыбался, но улыбка эта и ему казалась фальшивой. Желудок у него скрутило, словно суп и один кусочек мяса, который он съел скорее из вежливости, кто-то щедро сдобрил ядом. Ты служишь, спрашивал он ее, имея в виду, прислуживает ли она за столом. Может, она таки служила, но не в обеденном зале, а в другом, более уединенном. Внезапно он понял, что больше не хочет слышать ни слова. И значение слова, которое произнесла сестра мэра последним, нисколько его не интересует.

А во главе стола вновь рассмеялись. Сюзан откинула голову щеки ее горели, глаза сверкали. Одна бретелька платья сползла, обнажив нежную ямочку у плеча. Под его взглядом, а сердце Роланда переполняли страх и желание, она ладонью небрежно вернула бретельку на место.

— Это означает, тихая, спокойная женщина, — пояснил Ренфрю. Чувствовалось, что ему не по себе. — Старый термин, сейчас его практически не употребляют…

— Прекрати, Ренни. — оборвала его Корал и обратилась к Роланду. — Он — старый ковбой и разгребает конский навоз, даже когда его отрывают от его любимых лошадей. Суррогатка