Колдун

– Послушай, Рамин. У нас в Приболотье до сих пор живут сновидицы, которые умеют заглядывать на кромку и говорить с нежитями. Одна из них рассказывала, что любое тайное имя станет простым, если будет произнесено громко и отчетливо. Настоящее имя Выродка – твой путь к людям. Скажи, как его звали. Вместе с ним из тебя уйдет хворь, и нежити перестанут мучать тебя. Назови это имя и станешь свободен!

– Нет! Не могу! Не могу! – затрясся Рамин. Сильная дрожь заколотила его. Боясь за отца, Нестера подбежала к нему, вцепилась в дрожащие плечи, но он был еще силен. Отбросив дочь в сторону, он вскочил и широкими шагами заходил из угла в угол.

– Он должен назвать имя, – шепнула Настена на ухо Варяжко. – Это спасет его. Настоящее имя вселившего в него страх человека, словно камень на его шее. Сбросив этот камень, Рамин станет прежним.

Варяжко шагнул к другу, но, остановив его, болотница вскинула потемневшие глаза:

– И еще… Если это будет то имя, о котором я думаю, – нам будет худо.

– Почему?

Она опустила голову:

– Потому что оно может оказаться именем моего брата.

Брата? Варяжко усмехнулся. Уж на Настениного брата Выродок никак не походил! Нарочитый помнил его жгучие черные глаза и щуплую, увешанную разными оберегами фигуру. Глупости! Девке нечего бояться. Как бы ни звали Выродка по-настоящему, но Настениным братом он не был!

– Успокойся, – ласково проводя ладонью по мягким Настениным волосам, шепнул он. – Это будет другое имя. Выродок не был твоим братом.

Она удивленно поглядела на Варяжко и хотела было что-то спросить, но, желая немедленно подтвердить свои слова, нарочитый заступил Рамину путь:

– Ты – воин! Тебе ли бояться нежитей?! Что они могут сделать с тобой? Убить? Но разве смерть не лучше мучающей тебя жизни?! Освободись, Рамин! Скажи имя!

Рамин замер. Его лицо перекосила жуткая гримаса, рот открылся:

– Егоша… Нежити зовут его Егошей…

Имя ударило Варяжко, отбросило к тяжело охнувшей Настене. Он помнил, как однажды девка назвала брата по имени. И имя это помнил. Протестуя он закричал:

– Нет! Это другой Егоша! Твой брат – чернявый, маленький, а у этого глаза были зеленые, будто у болотной рыси!

Скрывая дрожащие на длинных ресницах слезы, она медленно отвернулась.

– У Егоши были зеленые глаза. Он был болотником. И он знал Оноха. А Рамина напугал Блазень. Тот самый, что спас меня. Должно быть, он помогал Егоше…

Блазень? Какой Блазень? Блазни, духи, нежити – все это пустые байки для старух и трусливых баб. Варяжко сжал руками голову. Он видел Настениного брата там, в лесу! Выродок был вовсе не похож на него! Настена хрустнула пальцами и, словно расслышав его мысли, сказала:

– В лесу со мной был не брат – лекарь. К нему меня принес Блазень.

Жесткость ее слов оглушила Варяжко.

– Нет!!!

Словно утопающий, он вцепился в Настенин летник. Девка вырвалась, подняла упавший на пол платок.

– Вы называли моего брата Выродком. Вы даже не захотели его понять…

По ее бархатистой щеке пробежала крупная слеза, губы дрогнули в последнем ужасном признании правды: – А ты… Ты убил моего брата…

Варяжко не желал верить ее речам, не хотел даже слушать их! Все происходящее было каким-то кошмарным сном, который должен был немедленно закончиться!

– Я не знал! Я не хотел! – стараясь поймать ускользающую Настену, закричал он и чуть не упал на пол.

Она поддержала его и, твердо гладя в глаза, вымолвила:

– Когда-то Егоша так же пытался оправдать себя. Ему не поверили. Я не повторю ошибку своих родичей. Я знаю – ты не хотел его убивать, просто так случилось. Но я не могу предаваться любви с убийцей брата. Я уеду, и не пытайся меня остановить, не потакай краткой боли. Она будет сильна лишь вначале, но время и расстояние заглушат ее. Возможно, когда-нибудь мы еще встретимся и простим друг друга, но теперь я не хочу тебя видеть.

Она повернулась и молча вышла.

Растерянно опустив руки, Варяжко глядел на истертую древесину закрывшейся двери и чувствовал, как в душу заползает страшная, леденящая пустота. От ее мерзкого прикосновения хотелось по-бабьи завыть, проклиная свою долю, а еще лучше – лечь прямо здесь, на полу, и умереть… Позади него, тихо причитая, плакала Нестера, но Варяжко ее не слышал. Последние слова Настены вновь и вновь звучали в его ушах.

– Она вернется, – неожиданно внятно сказал за его спиной голос Рамина.

Нарочитый обернулся, окинул пустым взглядом помолодевшее и вновь разгладившееся лицо старого друга, но радости от его выздоровления не ощутил.

– Она любит тебя и никуда не уедет, – уверенно повторил Рамин.

Варяжко почувствовал на своем плече его тяжелую руку, шепнул:

– Ты не знаешь ее. Она сделает как сказала. Рамин покачал головой:

– Вот увидишь – завтра она еще будет здесь.

Но он ошибся. Тем же вечером, собрав пожитки и взяв в провожатые двух киевских кметей, Настена уехала в Полоцк. Варяжко не провожал ее. Не мог видеть ее обвиняющих глаз, боялся не вынести терзающей душу боли, не имел права плакать. Он был воином.

ГЛАВА 17